Шрифт:
Часть первая. Арест Лёвчика
Воронок качнулся у ворот, скрипнул тормозами и замер. Ворота лязгнули в ответ, и воронок въехал на территорию тюрьмы. Ветерок, попадавший в воронок через щель неплотно прикрытого оконца, замер. Замерли и люди, находящиеся внутри. Каждый думал о своём. Впереди была неизвестность, и она пугала пассажиров. Снаружи послышались голоса. Но разобрать, о чём говорили люди, было невозможно, дыхание десятков разгорячённых тел заглушало голоса. Спёртый воздух не желал проникать в лёгкие и застывал где-то в верхних дыхательных путях. Все с нетерпением ждали, когда же их наконец выпустят из этого мрачного помещения на колёсах. Будь уже что
Но время шло, а воронок не двигался. Люди начали задыхаться. Кто-то попробовал постучать в стенку воронка.
– Откройте! Нечем дышать! – Ещё несколько человек начали барабанить.
– Прекратить! – послышался жёсткий окрик снаружи, сопровождаемый резким ударом чего-то деревянного о стенку воронка. Этот человек явно знал вес своему слову, отчего находящимся внутри стало жутковато. Никто не хотел близкого знакомства с владельцем голоса.
Несколько человек начали потихоньку оседать, теряя сознание от кислородного голодания. Бедолаги были из первых арестованных этой ночью и провели внутри уже несколько часов. Наконец скрипнули вторые ворота, и воронок вполз на внутреннюю территорию тюрьмы. Об этом месте ходили страшные слухи. Уже больше пятнадцати лет сюда свозили граждан, не угодивших советской власти. И мало кто возвращался домой. Многие отправлялись по этапу, а кое-кто находил здесь последнее пристанище. Ходили жуткие слухи о длинном тёмном коридоре, в конце которого была комната, куда заводили заключённого, ставили лицом к окровавленной стенке и стреляли. Впрочем, ни подтвердить, ни опровергнуть их было некому. Те, кого провели этим путём, уже ничего не могли рассказать. Надзиратели в таких местах редко бывают разговорчивы.
Послышался звук проворачиваемого в замке ключа, за ним небольшая возня, и дверь воронка отворилась, впуская долгожданный воздух и жёсткий луч слепящего прожектора.
– Внимание! Выходим по одному! Голову вниз! По сторонам не смотреть! У кого есть сумки с вещами, вещи в одну руку, вторую за спину! Передвигаться быстро и тихо! Если я, суки, услышу хоть один писк, вы у меня все юшкой умоетесь! Понятно? Понятно, я вас спрашиваю?! Мать вашу!
– Да, – ответил нестройный хор.
– Всё! Пошли!
Люди начали спрыгивать с подножки воронка, попадая в цепкие лапы опытных тюремщиков. Трое стояли рядом с воронком. Один держал на коротком поводке овчарку, захлёбывавшуюся от бессильной ярости из-за того, что достать и растерзать этих потных напуганных людишек она не могла. Второй подгонял спрыгивающих грубыми окриками, третий помогал деревянной дубинкой тем, кто не справлялся с темпом. Впрочем, бил не со всей силы, больше для острастки, но всё равно получалось очень больно, особенно если удар приходился по голове. Люди спрыгивали под лай и окрики, поворачивали налево и, огибая воронок, устремлялись сквозь две шеренги конвойных к открытой двери, которая одного за другим проглатывала новых постояльцев.
Вырвавшись из цепкого луча слепящего прожектора, арестованный вдруг попадал на плохо освещённый участок, из-за чего на несколько мгновений терял ориентацию и, боясь оступиться, немного мешкал, тут же получая окрик и тычок от одного из конвойных. Работа конвейера была хорошо отлажена: сбитым с толку арестованным не давали сосредоточиться и быстро загоняли внутрь, где их уже ждали несколько помещений с крепкими дверьми и засовами под охраной немногословных выдрессированных людей.
Вскоре все, кто мог двигаться самостоятельно, были внутри. Они озирались по сторонам и потирали ушибы. Лёвчику тоже досталось от одного из конвоиров, он получил удар дубинкой по задней части левого плеча. Место ушиба болело и через какое-то время начало распухать.
Наконец
– Здесь даже лампа за решёткой, – попробовал пошутить один из арестантов. Никто не откликнулся. Все были взволнованы событиями прошедшей ночи, резким стуком или звонком в дверь, внезапным ночным арестом и препровождением в чёрный воронок под рёв перепуганных детей, жён и пугливые взгляды соседей из-за занавешенных тёмных окон. Кто-то из соседей в глубине души был рад, что сегодня не его очередь и можно ещё один день провести рядом с близкими, а дальше будет день, будет и пища.
А врагов народа арестовывают, значит, так тому и быть. Органы знают, что делают. Благодаря их ночной работе, честные граждане могли спать спокойно.
Арестованные понемногу осматривались и переводили дух. Кто-то собирал вещи, выпавшие из сумки, кто-то рассматривал имена и даты, выцарапанные на стенах камеры. Несколько человек присели на корточки, облокотившись спинами о неровные стены. Помогли усесться последним заброшенным охранниками арестантам. Люди молчали, не очень-то доверяя сокамерникам, ведь среди них могли находиться провокаторы. Да они наверняка и были, иначе как объяснить тот факт, что честных, невиновных граждан похватали среди ночи, как и впрямь врагов народа. Разумеется, потом разберутся, и отпустят, и даже принесут извинения, но сейчас следовало быть начеку. В дальнем углу камеры имелось нечто, напоминающее туалет. Дырка в полу, огороженная метровой открытой кабинкой и загаженная по периметру испражнениями. Рядом с ней – маленькая жестяная раковина и работающий кран, к которому сразу установилась очередь. Люди наливали воду в пригоршни сведённых вместе рук и отходили, уступая место следующим страждущим. Установилась очередь и к дырке в полу, некоторым было невтерпёж, и они еле сдерживались, дожидаясь своей очереди. Наконец, минут через двадцать, обе очереди рассосались, и люди втискивались друг между другом, пытаясь усесться поудобней и немного передохнуть после утомительной поездки в душном воронке. В камере тоже не хватало свежего воздуха. Один из арестантов, крепкий высокий мужчина, окинул взглядом остальных и обратился к Лёвчику:
– Эй, малый, поди сюда. Залезь ко мне на плечи и попробуй приоткрыть форточку.
Несколько человек помогли Лёвчику забраться на мужчину и удерживали его за ноги, чтобы не свалился. Лёвчик старался изо всех сил, стоя на цыпочках. Окно было высоко, и ему после нескольких попыток с трудом удалось чуть-чуть сдвинуть форточку. Внезапно стал проворачиваться ключ в замочной скважине, и Лёвчик быстро спрыгнул с плеч мужчины. Они оба быстро присели, дабы не быть замеченными охраной и не подвергнуться под наказание.
В дверном проёме возникла фигура в форме. Бодрым голосом, как будто сейчас не раннее утро, когда уставшие арестанты только сомкнули глаза, конвоир произнёс:
– Названные по фамилии с вещами на выход быстро и тихо.
Глянув на список, он произнёс:
– Носенко. Рублёв. Сокольский. – Трое арестантов встали, собирая вещи.
– Быстрее.
Дверь камеры захлопнулась. И снова несколько минут тягучей тишины. Снова скрежет ключа.
– Червоный. Гордин. Самохин.
Тишина. Скрежет. Голос.