Черный охотник (сборнник)

Кервуд Джеймс Оливер

И не раз замечал он в ней то пытливое и в то же время вызывающее выражение, которое бросилось ему в глаза и сейчас, когда мисс Стэндиш смотрела в окна каюты.

Она рассказывала капитану, что ей двадцать три года и она должна встретиться в Номе с родными. Она назвала ему несколько человек, и он ей поверил. Нельзя было не верить ей. К тому же он восхищался ее удалью, благодаря которой девушка преодолела все официальные препятствия, чтобы попасть на пароход.

Во многих отношениях молодая путешественница всегда была милым и общительным

спутником. Тем не менее капитан Райфл, благодаря опыту своему, понял, что она находится в каком-то напряженном состоянии. Ему было ясно, что она с чем-то выдерживает борьбу. Но, повинуясь мудрости своих шестидесяти трех лет, он вида не показывал, что догадывается.

Он и теперь внимательно наблюдал за ней, но так, что это оставалось незаметным.

Мисс Стэндиш была очень хороша; ее красота, спокойная и необычайного характера, неотразимо влекла к себе и взывала к старым воспоминаниям, ярко запечатлевшимся в сердце бывалого капитана.

Она была стройна, как девочка. Он заметил, что при дневном свете у нее чарующие светло-серые глаза. А ее дивные гладкие темные волосы, тщательно причесанные пышной короной, простотой своей наводили на мысль о пуританстве.

Иногда его брало сомнение, действительно ли ей двадцать три года. Он скорее поверил бы ей, если бы она сказала, что ей девятнадцать или двадцать. Эта девушка была для него загадкой и вызывала в нем множество размышлений. Но это отчасти входило в обязанности капитана: видеть многое, что вряд ли увидят другие, и держать язык за зубами.

— Мы не совсем одни, — услышал он. — Есть и другие. — И мисс Стэндиш легким кивком указала на две фигуры поодаль у перил.

— Старый Дональд Хардвик из Скагвэя, — заметил капитан Райфл. — А другой — Алан Холт.

— Да, да.

Она снова повернулась лицом к горам, и ее глаза заблестели при свете луны. Слегка прикоснувшись к рукаву старого капитана, она прошептала:

— Слушайте!

— Еще одна ледяная глыба оторвалась от ледника Старый Гром. Мы плывем близко от берега, а ледники тянутся на всем протяжении.

— А вот этот, другой звук, похожий на шум ветерка, несмотря на то, что ночь такая тихая и спокойная. Это что такое?

— Вы всегда услышите его вблизи больших гор, мисс Стэндиш. Этот шум производят тысячи рек и ручейков, низвергающихся в море. Где только в горах начинает таять снег, там слышна эта песня.

— А этот человек, Алан Холт, он тоже частица этого мира? — промолвила девушка.

— Пожалуй, больше, чем кто-либо другой, мисс Стэндиш. Он родился на Аляске еще до того, как люди имели понятие о Номе, Фэрбенксе или Даусон-Сити. Сдается мне, это было в восемьдесят четвертом году. Дайте вспомнить, — ему сейчас должно быть…

— Тридцать восемь, — подхватила мисс Стэндиш так быстро, что капитан в первое мгновение был изумлен.

Потом он слегка рассмеялся:

— Вы очень сильны, однако, в счете.

Он почувствовал, как ее пальцы чуть сильнее сдавили его руку.

— Сегодня вечером, как раз

после обеда, старый Дональд застал меня одну. Он заявил мне, что ему скучно, а потому хотелось бы побеседовать с кем-нибудь, — со мной, например. Он почти что испугал меня своей длинной седой бородой и косматой головой. Когда мы с ним беседовали в сумерках, я все время думала о привидениях.

— Старый Дональд принадлежит к эпохе, когда Чилькут и Белый Конь оказались могилой для многих человеческих жизней. А от Верхушки до самого Клондайка, мисс Стэндиш, тропа была усеяна живыми мертвецами, — произнес капитан. — Вы встретите на Аляске много людей вроде старого Дональда. Они многое помнят. Вы сумеете прочесть это в их лицах — неизгладимое воспоминание о давно минувших днях.

Мисс Стэндиш слегка наклонила голову и посмотрела на воду.

— А Алан Холт? Вы его хорошо знаете?

— Его мало кто знает хорошо. Он частица самой Аляски и порою кажется мне более недоступным, чем далекие горы. Но я его знаю. Вся Северная Аляска знает Алана Холта. У него имеются стада северных оленей за горами Эндикотт, но он всегда стремится дальше, куда еще не ступала нога человека, к последней границе.

— Он, должно быть, очень смел.

— Аляска воспитывает героев, мисс Стэндиш.

— И честных людей, не правда ли? Людей, на которых можно положиться, которым можно верить?

— Да, и честных людей.

— Как странно, — сказала она и слегка засмеялась дрожащим смехом, прозвучавшим, словно трель соловья. — Я никогда раньше не видывала Аляски, но что-то в этих горах вызывает во мне такое чувство, будто я их знаю давным-давно. Мне кажется, что они кричат мне «добро пожаловать!», что я возвращаюсь домой! Алан Холт счастливый человек. Я хотела бы родиться на Аляске.

— А где вы родились?

— В Соединенных Штатах.

В ее ответе внезапно промелькнула ирония.

— Я жалкий продукт этого плавильного тигля, капитан Райфл. И теперь еду на Север учиться.

— Только за этим, мисс Стэндиш?

Его спокойный, отнюдь не подчеркнутый вопрос требовал ответа. Его доброе лицо, сморщенное от многолетнего пребывания на ветру и солнце, выражало искреннюю заботу, когда девушка посмотрела ему прямо в глаза.

— Я должен настоять на моем вопросе, — сказал он. — Это мой долг как капитана этого корабля и как человека, который годится вам в отцы. Разве у вас нет ничего, что вы хотели бы мне рассказать по секрету?

В течение одного мгновения мисс Стэндиш колебалась. А затем медленно покачала головой.

— Нет, ничего, капитан Райфл.

— Но тем не менее… Ваше появление на пароходе было так странно, — настаивал капитан. — Вы, наверное, помните. Это было в высшей степени необычайно: не забронировав за собою места, без багажа…

— Вы забыли мой саквояж, — напомнила она.

— Да, но никто не ездит на север Аляски с одним саквояжем, в котором едва помещается смена белья.

— А я вот поехала, капитан.