Черный Отряд (Десять поверженных)
Шрифт:
Мне было дьявольски трудно выполнить свою обязанность вечером накануне того дня, когда нам с Вороном предстояло отправиться в неизвестность, но Капитан отказался нарушить трехсотлетнюю традицию. Он также отказался рассмотреть наши протесты по поводу того, что нас нанял Душелов, равно как и требование поделиться дополнительной информацией, которой он, несомненно, располагал. Я прекрасно понимал, чего именно и почему Душелов хочет добиться, но никак не мог догадаться, почему он выбрал для этого меня и Ворона. И то, что его прикрывал Капитан, лишь еще больше все запутывало.
– Хочешь знать почему, Костоправ? – переспросил он наконец. – Потому что я тебе приказываю, вот почему. А теперь выматывайся отсюда и иди читать.
Раз в месяц весь Отряд собирается вечером послушать летописца, зачитывающего отрывки из записей своих предшественников. Считается, что подобные чтения дают братьям возможность соприкоснуться с нашей историей и традициями, которые тянутся в прошлое на столетия и на тысячи миль.
Я разместил выбранную рукопись на некоем подобии аналоя и произнес обычное вступление:
– Добрый вам вечер, братья. Я прочитаю отрывки из Анналов Черного Отряда, последнего из Свободных Отрядов Хатовара. Сегодня я буду читать из Книги Кетте, датируемой началом второго столетия истории Отряда, которую пополняли летописцы Осадок, Агрип, Дуб и Солома. В то время Отряд служил болебогу Чён Делора. Тогда Отряд еще был полностью чернокожим.
Отрывок, который вы услышите, принадлежит перу летописца Соломы и посвящен роли Отряда в событиях, связанных с падением Чён Делора.
Я начал читать, мысленно отметив, что Отряд служил многим правителям-неудачникам.
Эпоха Чён Делора во многом схожа с нашей, хотя тогда, имея в своих рядах более шести тысяч человек, Отряду было легче влиять на свою судьбу.
Начав читать, я позабыл обо всем. Старина Солома классно владел пером. Я читал три часа без передышки, громыхая, словно свихнувшийся пророк, и едва не ввел слушателей в транс. Когда я закончил, меня наградили овацией. Я отошел от аналоя с ощущением, будто завершил главное дело своей жизни.
Физические и моральные последствия моего спектакля навалились на меня уже в казарме. Поскольку я наполовину офицер, мне полагается собственная комнатушка, и я, пошатываясь, направился прямиком туда.
Меня поджидал Ворон. Он сидел на моей койке и что-то мудрил со стрелой, древко которой было обернуто серебряной полоской. Кажется, он на ней что-то вырезал. Не будь я таким уставшим, меня это наверняка заинтересовало бы.
– Ты был превосходен, – сообщил мне Ворон. – Даже я это почувствовал.
– Да ну?
– Ты заставил меня понять, что значило в те времена быть членом Черного Отряда.
– И что это до сих пор означает для некоторых.
– Да. И даже больше. Ты проник им в самую душу.
– Да, конечно. А что ты делаешь?
– Готовлю стрелу для Хромого. Вырезаю на ней его истинное имя. Мне его сообщил Душелов.
– А-а, понятно. – Я был настолько вымотан, что решил обойтись без уточнений. – А что ты от меня хотел?
– Впервые с тех пор, как моя жена и ее любовники попытались убить меня и украсть мои права и титулы, ты заставил меня хоть что-то почувствовать. – Он встал, прищурился и взглянул вдоль древка стрелы. – Спасибо, Костоправ. За то, что я некоторое время вновь ощущал себя человеком.
И он вышел.
Я рухнул на койку и закрыл глаза, вспоминая, как Ворон задушил свою жену, как молча снял с нее обручальное кольцо. Выпалив одну короткую фразу, он раскрылся передо мной больше, чем за все время со дня нашей первой встречи. Странно.
Я заснул, размышляя о том, что он расквитался со всеми, кроме главного источника своих несчастий. Хромой оставался неприкосновенным, потому что был одним из слуг Госпожи. До сегодняшнего дня.
Завтра меня и Ворона ждала неизвестность. Я гадал о том, что ему сегодня приснится. И о том, останется ли у него цель в жизни, если Хромой умрет. Человек не может выжить, черпая силы лишь в ненависти. Так будет ли он утруждать себя попыткой остаться в живых среди того, что нам предстоит?
Возможно, именно это он и хотел мне сказать.
Я испугался. Человек, который так думает, может стать слегка самонадеянным и опасным для окружающих.
Чьи-то пальцы сомкнулись на моем плече.
– Пора, Костоправ. – Меня разбудил сам Капитан.
– Да. Я проснулся. – В эту ночь я плохо спал.
– Душелов уже готов отправиться в путь.
– Который час? – спросил я, заметив, что еще темно.
– Почти четыре. Душелов хочет уйти до рассвета.
– Понятно.
– Слышишь, Костоправ? Будь там поосторожнее. Я хочу, чтобы ты вернулся.
– Конечно, Капитан. Ты же знаешь, я не любитель лезть на рожон. Но все-таки, почему именно я и Ворон? – Быть может, сейчас он мне скажет?
– Душелов сказал, что Госпожа называет это наградой.
– Серьезно? Ничего себе награда… – Я пошарил вокруг, отыскивая сапоги. Капитан уже шел к двери. – Капитан! Спасибо.
– Не за что. – Он знал, что я благодарил его за заботу.
Когда я завязывал шнурки на куртке, в дверь просунулась голова Ворона:
– Готов?
– Еще минутка. Холодно на улице?
– Прохладно.
– Плащ прихватить?
– Не помешает. Кольчугу надел? – Он коснулся моей груди.
– Да. – Я надел плащ, взял лук и подбросил его на ладони. На мгновение я ощутил на груди холодок амулета, который мне дал Гоблин. Я мысленно понадеялся, что он мне поможет.
– Я тоже надел, – улыбнулся Ворон.
– Тогда пошли, – улыбнулся я в ответ.
Душелов ждал нас во дворе, где мы накануне тренировались в стрельбе из лука. На него падал свет из окон отрядной столовой – пекари уже усердно трудились. Душелов стоял неподвижно, как на параде, левой рукой прижимая к боку сверток, и смотрел в сторону Облачного леса. На нем было лишь обычное кожаное одеяние и морион. В отличие от некоторых Взятых, он редко носил оружие, предпочитая полагаться на свое тавматургическое искусство.