Черный принц
Шрифт:
Осталась записка. И он поймет, что Таннис ушла. Будет ли искать?
Будет.
И доберется до вокзала, а там… Таннис купила билет. Дилижанс уйдет к Перевалу, и Кейрен поверит, что она уехала… хорошо бы ему поверить, что Таннис уехала…
– Прибыли, – сказал Грент, когда экипаж остановился. – Леди, позволите вашу руку?
Стиснул запястье так, что Таннис зашипела от боли.
– Не волнуйся, дорогая. Осторожно, бордюр… увидишь, тебе понравится.
Воздух сырой. И ветер пронизывающий, ледяной, какой бывает у реки.
– Ступеньки… и порог. Вот так, дорогая…
Запах кладбища. Сырой земли. Тлена. Старого дерева и древнего камня. Натужный скрип дверных петель. И холод по ногам. А дверь, невидимая, но представляющаяся Таннис огромной, неповоротливой, захлопывается.
– Теперь можешь снять повязку. – И Грент отступает. – Но без глупостей, ясно? Бежать тебе некуда.
Темнота.
Нет, лишь показалось, света мало. Древний старик с древним же канделябром в руке. Желтые тонкие свечи дымят, и дымы свиваются в нить, а нить стремится к потолку, который теряется во мраке.
Старик кланяется.
– Вас ждут, леди, – говорит он, и голос его скрипит точь-в-точь, как давешние петли.
– Не дури, Таннис, – доносится в спину.
Грент остался на пороге.
Холл огромен.
Каменный пол. Белые стены, по которым расползалось древо имен. И Таннис замерла, глядя на многочисленные ветви, переплетенные причудливым узором. Сколько же здесь… имена и снова… опять имена… Таннис читала их, пока старик не напомнил о себе вежливым покашливанием. Его тень скользнула под ноги, словно престранная ковровая дорожка.
– Вас ждут, леди.
Старик шаркал ногами, и звук его шагов разносился по длинному пустому коридору. Бурые стены. Эркеры, в которых тускло поблескивал древний доспех. И рыцари казались почти живыми, они следили за ней, прикрыв лица сталью забрал.
Смотрели в спину.
Запоминали.
Таннис сжала кулаки, напоминая себе, что вовсе не рыцарей следует бояться, но того, кто ждет ее в этом странном месте.
– Где мы? – спросила она, и звук ее голоса увяз в камне стен.
– Шеффолк-холл, леди, – с достоинством ответил старик, кланяясь. А ведь не столь уж немощен ее провожатый. Эта штука в его руке весит прилично, но руки в белых перчатках не дрожат. Да и расшитая серебром ливрея широка в плечах.
Шеффолк…
Герцогиня Шеффолк, некоронованная королева и ее племянник, чей голос заставил Таннис вздрогнуть: ей на минуту показалось… показалось, просто-напросто показалось.
– Прошу вас, леди. – Старик распахнул перед Таннис дверь.
И сам, вместе со свечами, остался за порогом.
Темно.
Стена. И лес полок, которые где-то очень высоко смыкаются друг с другом. Запах книжной лавки. Шелест юбок. Собственные шаги здесь кажутся слишком громкими. И Таннис поднимается на цыпочки, подхватывает юбки, кляня это такое неудобное платье.
Она нелепа.
Смешна.
И потерялась. Глаза ее, постепенно привыкая к полумраку, различают белесые тени книг, старых, толстых, укрытых саваном пыли.
– Не стоит бояться. Я не причиню тебе вреда, Таннис. – Тот, кто это произнес, прятался за полками. Лабиринт, но Таннис идет на голос, и лабиринт пропускает ее.
Осторожную.
Крадущуюся.
– Ты сильно изменилась.
Камин и шелковый экран, расписанный лилиями и белыми цаплями. На лепестках лилий пыльца позолоты, а цапли раскрывают крылья-веера. И за ними, полупрозрачными, мечется пламя.
Низкий полукруглый стол. Темная бутылка с кривоватым горлышком. Бокалы на тонких ножках.
Два кресла.
Одно пустое, с небрежно брошенным – или забытым? – пледом.
– Ты тоже, – она отпустила юбки и улыбнулась.
Попыталась.
– Узнала? Мне казалось, я стал другим.
Другим? Определенно, и сильно. Он вовсе не похож на себя, нарисованного ею. И все же… этот аккуратный, точно вычерченный подбородок. И нос кривоватый слегка, плоские скулы.
…у Кейрена острые, и он сам угловатый, нервный.
Забыть.
Для его же блага забыть.
– Театр, да? – Ее голос звучал жалко и чересчур громко для этого места, оттого Таннис перешла на шепот. А человек, сидящий в кресле, кивнул, подтверждая, что да, именно театр всему виной.
Все-таки она, как и Кейрен, потрясающе невезуча.
– Садись.
– Ты… меня убьешь? – Ей не хотелось умирать.
Таннис так и не увидела моря, а есть еще берег, придуманный ею. И дом на этом берегу. Пустые дни, одинокие ночи, кошки, которых будет прибавляться год от года. Тоска, она ведь не уйдет, и нечего обманывать себя же.
– Пока не знаю. – Войтех потянулся к бутылке. – Мне бы не хотелось.
– Мне бы, – смешок вырвался против желания, – тоже не хотелось…
– Понимаю.
Вино темное, тягучее.
– Пей. Не отрава. – Он первым пригубил его. – Ты не сдержала слова, Таннис. Зачем ты рассказала о подземном короле?
Стыдно? Разве что самую малость. А вино пахнет пылью. Это странно… виноградом. Земляникой. Летом и солнцем. Или осенней яркой листвой. Самой осенью, если белое и легкое, которое к рыбе… Таннис помнит, ее учили.
И Кейрен, завязав глаза, наполнял полдюжины бокалов.
Игра.
Угадать запах. Ему все казалось простым, он удивлялся, почему Таннис не ощущает по запаху разницы между мускатами аль-бьер и треви. Разве не слышит она ноты железа и дуба? Или вот корицу… а еще мед, мед ведь ярко выражен.
Не слышит.
Человек ведь, просто-напросто человек.
– Я думала, что ты умер…
– Я умер, – отозвался Войтех. Без улыбки. И тени смеха нет в глазах, которые постарели.
– Но…