Черный принц
Шрифт:
Он говорил это почти на ухо, ласковым проникновенным голосом, дурея от желания вцепиться этому шуту гороховому в горло.
– …и по результатам следствия, которое я буду проводить очень… очень дотошно, мы и решим, насколько ты перед законом чист. Тебе понятно?
Оська всхлипнул и кивнул.
– И повторяю вопрос, кто велел тебе за мной следить.
– Никто.
– Не боишься?
– Никто, господине хороший! От вам крест…
– И бога своего не боишься. Он ведь, кажется,
– Куда?
– В Ньютом…
Дернулся, взвился было тонким криком, но сам затих и, сгорбившись, скукожившись словно, побрел рядом. Ньютома Оська побаивался, Кейрена – тоже, но того, кто отправил его по следу, он боялся много сильней.
– Давай я буду говорить, а ты кивать, если я прав, или качать головой, ежели вдруг ошибаюсь. – Кейрен взял нового приятеля под руку, но предупредил: – Решишь бежать, так я след возьму. Ты ж знаешь, как мы любим охоту…
Проняло. Оська глянул искоса, с откровенной ненавистью, к которой теперь примешивалась изрядная толика страха.
– Итак, Оська… к слову, молчать решишь, так мы и до Ньютома не доедем… тут недалеко парк имеется, не королевский, конечно, старый, говорят заросший, пустой… да и что честным людям в такое-то время в парке делать?
– Ты… не посмеешь!
– Вообще-то, – признался Кейрен, – прежде мне не случалось охотиться на людей…
…Таннис, и след по пустырю. Черное зеркало провала. Азарт, который затмевает разум.
– …но братья говорят, что люди куда интересней оленей…
Совесть молчит. И человек, вцепившийся в рукав куртки, только слабо икает. Он шапку обронил.
Тощий. Взъерошенный. Волосы обрезаны неровно, и на макушке его уже проклевывается лысина. Он жалок в своей дрянной кожаной куртенке с заплатами на локтях, с карманами, нашитыми поверху и явно наспех. С лысиной этой, со сплюснутой головой и утиным носом, с верхней губой, которая выдавалась вперед и притом выворачивалась, с желтыми гнилыми зубами.
– Итак, вернемся к нашей беседе. Тебе сказано проводить меня?
Кивок.
– И только?
Еще один кивок, но после паузы, которая заставляет сомневаться в том, что Оська искренен.
– Не только, значит.
Руки дрожат.
– Он… он убьет меня, – жалобно выдохнул Оська. – Он точно убьет…
– Что тебе сказано сделать?
– На хвост сесть… и до дому… а там подсигналить, что мол…
– Ждут?
– Ждут. – Оська вжал голову в плечи.
– Сколько?
Четыре пальца. Не так уж и много… для обычного пса и вовсе мало, но Кейрену с четырьмя не управиться, особенно если эти четверо правильно подобраны.
– Бить будут?
Кивок.
– Сильно?
– В-велено… н-не д-до с-смерти. – Он заикался, опасаясь глядеть на Кейрена. – Чтоб… поучить… и в больничку… на недельку-другую…
– Ограбление?
И снова кивок. Оськина голова болтается на тощей шее, того и гляди оборвется нить ее, и покатится голова по серебристому, нетронутому следами снегу.
Значит, ограбление…
Случается, пусть и район в целом тихий, но бывают и там… происшествия.
– Недельку-другую. – Кейрен выпустил локоть, но Оська шел рядом, не смея отстать. И сбежать он не попытается, шакаленок, трусоватый, но в том и удача. – Вот что…
…если бы знать наверняка, что Райдо вернулся…
Слишком рано. И надо бы самому. Кейрен потер шею: подаренный шарф оказался на диво кусачим, но довольно-таки теплым. Лезть в драку? Не выход…
– Отправимся мы с тобой…
…домой? К камину, горячей ванне и пирогу с пьяными вишнями?
Не то.
Куда отправится человек, которого только что бросила любовница?
– …в гости. – Кейрен развернулся. Он надеялся, что Амели не сменила место жительства и что нынешним вечером она свободна. – К одной очень милой даме…
…которой он заплатил достаточно, чтобы рассчитывать на теплый прием.
– Вернее, пойду я, а ты, как и положено, будешь меня сопровождать…
Ося кивал. Он отходил от страха, хотя все еще трясся. Он шел, мелко перебирая ногами, поднеся ко рту скукоженные пальцы в слабой попытке согреть их дыханием.
– Расскажешь, что пребывал я в очень расстроенных чувствах…
Слушает. И доложит. Поверят ли?
Отстанут?
…Таннис он объяснит. Вытащит из Шеффолк-холла и объяснит.
К счастью, Амели была свободна и, кажется, обрадовалась, бросилась на шею, обняла, прильнув. Скользнула пальчиками по щеке, мурлыкнув:
– Ты себе представить не можешь, как я по тебе соскучилась!
– Деньги нужны?
Обиженный взгляд и деловито протянутая рука.
– Двести.
Дороговатым постой выходит, но… Кейрен оглянулся. Как знать, только ли Оська шел следом?
– Хорошо, милая. – Он поцеловал Амели в розовую щеку. – Но с тебя ванна и кровать с чистым бельем.
Приобняв, сказал на ухо:
– Спать я буду один.
Возражать она не стала, когда дело касалось денег, Амели забывала о капризах. Ванну она приготовила, и ужин накрыла, и, не дожидаясь напоминания, удалилась, правда, сказала:
– Если вдруг бессонница случится, то я наверху.
Случилась.
Бессонница над желтою свечой, над шарфом, в котором проблескивали металлические нити. Кейрен держал его в руках, сам не понимая, почему не способен расстаться с нелепой этой вещицей.