Черный призрак
Шрифт:
— В темной комнате черный человек с черными руками ловит непослушных маленьких детей и ест живьем. Такими страшилками нас в детстве пугали…
— А я не пугаю. — Профессор аккуратно вымыл лицо и руки и зашагал бодрым энергичным шагом вдоль ручья. Вот уж кому ничего не делается — и насекомые его не трогают, и здоровья хоть отбавляй. Дедушка. Ровесник Ильича. Я взглянул на часы: они показывали полтретьего, время летело с бешеной скоростью, так скоро и вечер настанет.
— Вода в ручье черная?
— Похоже на то…
— Поэтому и прозвали Черным ручьем. А черная она, потому что бежит из болота и несет в себе частицы торфа, а торф действует на организм как слабительное…
— Понятно. — Я с опаской покосился на воду, мучительно вспоминая, что находится в армейской аптечке, есть там лекарство от поноса или нет. Должно иметься, но лучше не рисковать. — А почему лес назвали черным?
— Потому что горел он не раз из-за торфа. Нам придется через него идти, но попасть туда можно только одним путем — через ручей.
— Туристы поджигают, наверное, костры разводят? — решил показать, что тоже что-то понимаю. Телевизор смотрел, и не раз, знаю, из-за чего пожары бывают, пожарные рассказывали. Любят у нас лес поджигать, правда, насколько мне известно, еще никого не обвинили, потому как доказать такое невозможно.
— Туристы сюда не ходят. Пару раз геологические экспедиции здесь работали, а больше никого не бывает, кроме тех людей, что сам вожу. Но я костры не развожу в лесу и другим не даю.
— А геологи что искали?
Я спросил и вдруг понял, что не чувствую боли, хоть не так давно твердо знал, что умираю. Неужели так на меня подействовала профессорская мазь? Или его самогон так хорошо обезболивает? Я задрал рукав и посмотрел на руки: многочисленные точки, остававшиеся от жал шершней на коже, куда-то пропали, отек тоже исчез.
— Железо.
— Так значит, я прав — это из-за него здесь стрелка вращается?
Нет — точно ничего не болит. И перед глазами перестали порхать черные точки.
— Железо в торфе есть, его растения накапливают, потом на дно оседают, металл собирается в кринки, это такие куски торфа с землей и останками растений. Раньше люди из болота добывали железо, правда, получалось оно плохим по качеству из-за многочисленных примесей. На стрелку компаса кринки не действуют, потому что разбросаны по всему болоту, а не лежат в одном месте.
— Вы же сами сказали, что геологи здесь железо искали.
— Какой-то умник вроде вас, юноша, тоже решил: если стрелка вращается, значит, здесь есть руда, и направил сюда геологическую партию. Трех тогда человек здесь потеряли, двое утонули, один сгинул без следа. Из-за этого экспедицию пришлось свернуть, с тех пор сюда больше никто не приезжал. А на картах геологов появилась надпись: «В районе имеется источник неизвестного излучения, чрезвычайно опасного для жизни. Экспедиция возможна только при наличии специализированной техники, пригодной для прохождения болот, и специальных скафандров с высокой степенью защиты…»
— А вам-то откуда это известно?
— А я сам с этой экспедицией ходил, до самого болота довел. А как причитанье кикиморы услышал, сразу понял: дальше идти не стоит, раз она кричит, надрывается. Попробовал объяснить начальнику партии, что лучше вернуться, но меня не послушали.
— И что?
— Геологи — современные, хорошо образованные люди, для них так же, как и для вас, юноша, если наукой что-то не объяснено, то этого не существует. Посмеялись надо мной, стариком, и пошли дальше. О том, что получилось в результате, я вам уже рассказал.
— Но они были правы. — Я пожал плечами. — Так оно и есть, наука всему уже нашла объяснение.
И в самом деле: то, о чем чаще всего рассказывают местные жители, — есть суеверие чистой воды и глупости, которые придумываются от скуки, поскольку телевизора и радио здесь не имеется. А еще через какое-то время люди сами начинают в свои россказни верить. Заблудился в лесу — леший с дороги сбил. В болото попал — кикимора лютует.
— Не всему ученые нашли объяснение, многое до сих пор неясно…
— Лет сто назад объяснили ученые люди про болотные огни, и о том, что на болотах светится — метан это вспыхивает, так что кикиморы тут ваши ни при чем.
— А вы сами эти огни хоть раз видели, раз так уверенно об этом рассуждаете? — Профессор посмотрел на меня через плечо: по-моему, с усмешкой. — Это зрелище любого вводит в дрожь.
— Пока не довелось.
— Откуда же у вас, юноша, столь великие познания в этом вопросе?
— Благодаря науке. — Я развел руками. — Учился, образование высшее получил…
Мы пробирались дальше по оврагу, кусты постоянно преграждали путь, приходилось обходить и, чаще всего, лезть в ручей.
Ботинки на мне хоть высокие, армейские и теоретически не должны промокать, но уже после первого погружения в них противно захлюпало.
Только остановиться, чтобы воду из них вылить и носки выжать, смысла не было. Стоит ли выливать воду, если через десять шагов снова наберешь? К тому же берег ручья круто спускался к черной воде, в которой даже рыбы не водилось, поскользнуться легко.
— Так почему лес горит, если дело не в туристах?
Я это спросил только для того, чтобы не молчать. Противно это, сразу мысли разные в голову начинают лезть. О смерти. О прожитой жизни. О господи! Вот не повезло так не повезло!!! Здесь все убивает!
— Чаще всего из-за молний, которые в деревья бьют.
— Давно известно, что железо к себе небесный огонь притягивает…
— Известно, да только геологи ничего здесь не нашли, нет тут полезных минералов для добычи.
Несмотря на то что в овраге было прохладно и сыро, пот с меня тек ручьем. Одежда армейская, но после того, как пропиталась водой, идти в ней стало далеко не так приятно, как раньше.