Черный призрак
Шрифт:
— Определить служивых людей легко по интеллекту и бесстрашию, мой опыт говорит о том, что одно всегда с другим связано. — Профессор усмехнулся. — Только глупец ничего не боится или… служивый. Я, кстати, не сказал, что это был военный.
— А оружие у него было?
— Имелся автомат, какой-то новый, легкий и очень точный… с оптикой. Стрелял москвич, правда, только по деревьям да по корягам. По местности определялся специальным прибором, который со спутником связывался, поэтому мог назвать свое местоположение с точностью до одного
— Радиоактивность?
— Неизвестное излучение. — Сергей Сергеевич задумался. — Обвешан москвич был снаряжением разным, знал, куда идет и что ищет. Уточнение карты, думаю, было лишь прикрытием. КГБ любит такие дела, странные…
— ФСБ, — машинально поправил я. — КГБ уже нет, исчезло вместе с советской властью.
— Да, конечно, но задачи остались теми же. Тайные службы во все времена странными явлениями интересовались.
— Что же здесь странного?
— А зверь, который напал на нашу избушку, разве вас не напугал?
— Если честно, то не очень, я же его не видел.
— Значит, страшным он не показался?
— Я больше медведя испугался…
— Тогда понятно ваше бесстрашие.
— Значит, чекисты наняли меня, чтобы что-то здесь найти, так?
— Вполне возможно и такое.
— Только не понимаю, зачем им понадобился я? Неужели в их службе нет никого, кто мог бы с этим справиться?
— Насчет КГБ — только мое предположение, возможно, этот человек был из другой организации.
— Так мы теперь чекисты? — Я рассмеялся, хоть смех мой был каким-то неприятным, он словно не подходил к этому месту. Звуки глохли, опадали горсткой пепла уже в паре шагов. Вокруг стояла торжественная тишина. В ней был уместен скорее крик боли, а не смеха. — Что же они здесь ищут?
— Объяснить не могу, вещь загадочная…
— Ну, это уже совсем сказки. Уже давно доказано, что в нашем мире ничего таинственного нет.
— А наличие Бога в вашей концепции отсутствия загадочного не предусмотрено?
Сказано было так здорово, что я даже остановился от неожиданности. Шевеля губами, повторил про себя, чтобы смысл до меня все-таки дошел.
— Бог? А кто это такой?
— Некто, кто нами управляет, используя наши слабости и заложенные в нас противоречия.
Я снова рассмеялся:
— Было бы здорово, если бы нами кто-то управлял. Только для того, чтобы управлять, нужна цель, куда править, иначе смысла нет.
Все это я выпалил мигом, потому что был готов к этому: подобные дискуссии мы с Васькой вели не раз, он любил такие беседы.
— А кто вам сказал, юноша, что смысла в вашей жизни нет? Он есть, просто вам забыли его сообщить. Мы на самом деле движемся к цели, которая неизвестна нам, но, вероятнее всего, известна Богу.
— Глупо спорить о том, что проверить невозможно. Одно мнение против другого, слово против слова, только практика — критерий истины, без нее все бессмысленно.
— Да, пожалуй. — Профессор с интересом взглянул на меня. — А вы не глупы, молодой человек, может, вас и дальше пропустят.
— Куда и кто?
— До кордона, а кто — пока не знаю. Но это мы скоро выясним. Выпить не желаете? — Профессор протянул мне бутыль с мутной жидкостью. — Мне уже надо. Сейчас самое плохое место начинается…
— Не хочу, мне еще со вчерашней выпивки нехорошо.
— Тогда пошли. — Сергей Сергеевич зашагал вперед. — А плохо вам, юноша, не со вчерашней выпивки, а от сегодняшнего дня, вы просто этого не понимаете.
— Что не понимаю?
— Энергии вокруг разлито столько, что от нее плохо становится. И это не простая энергия, она несет в себе что-то нам неизвестное. Иногда, кажется, прислушаешься и что-то поймешь, но проходит время, а внутри только пустота переливается разными оттенками черноты.
_ Что?! — У меня даже челюсть отвисла от неожиданности. — Да вы поэт, профессор. Разве можно так воспевать тьму?
— Посмотрим, что вы, юноша, чуть позже скажете — возможно, и вы стихами заговорите…
— Никогда!!!
Я ошибался, но тогда еще этого не знал…
Теперь-то понимаю, что он мне пытался объяснить.
А тогда просто удивился тому, что сказал профессор. И еще почему-то сразу вспомнил о своих ранах.
Тут же прислушался к себе и ничего внутри не ощутил, кроме слабости, она во мне, оказывается, давно пряталась.
Я вздохнул, сделал шаг в сторону, пошатнулся, ухватился за горелое дерево, чтобы не упасть, и едва успел отскочить в сторону. А ствол повалился на землю, поднимая в воздух пепел.
Оказалось, в этом лесу ни к чему не стоило прикасаться, особенно к деревьям. Они давно умерли. Их уже ничто не держало на земле, корни сгнили и высохли. Стоило задеть ствол огромной черной ели, который, казалось, стоял прочно и незыблемо, как все вокруг начинало рушиться с треском и грохотом, взметая вверх пепел, по принципу домино: одно дерево валилось на другое, то на следующее и так до пустого пространства.
Какими бы мертвыми ни были эти деревья, но веса в каждом хватило бы, чтобы задавить слона, а из-за пепла, поднявшегося в воздух, мы, наверное, минут десять задерживали дыхание, стараясь дышать как можно реже.
После этого дальше я шел за профессором нога в ногу, боясь снова что-либо задеть.
Горелый лес сменился сухим, и это мне показалось еще более странным.
— А здесь что произошло? Отчего все высохло?
— Говорите тише, — недовольно покачал головой профессор. — Кричать здесь не рекомендуется.
— Почему?
— Да вот из-за них! — Он показал рукой на деревья. Странные они какие-то были, словно на ветвях развесили куски черноты ночи или плотной паутины. Я сначала и не понял, чего он испугался, только когда с деревьев сорвалась стая каких-то летающих существ, осознал, о чем меня пытался предупредить профессор.