Черный призрак
Шрифт:
— Мелких?! — прохрипел я, голос мне не подчинялся. — Вы хоть понимаете, что с этим не живут? Такие мелкие ранки называются «ранениями, несовместимыми с жизнью»!
— Ну, не стоит так переживать и все драматизировать, — снова улыбнулся профессор. — Это только начало, дальше будет еще хуже. Вот вы, юноша, спрашивали меня о том, чего тут опасного? Пожалуйста, вот вам первое, причем не самое ужасное испытание.
— То есть дальше можно не ходить, точно не выживешь? — Я попробовал встать и не смог. Боль пульсировала во
— Вряд ли, скорее их предтечи, туман их принес сюда лет пять тому назад. Им было трудно, но они сумели приспособиться и выжить. Со временем научились строить гнезда и охотиться, теперь стали реальной угрозой всему живому в этих местах. Настоящими птеродактилями их нельзя назвать, земным видам они не соответствуют по многим параметрам.
— Мне нужна врачебная помощь. — Из глаз у меня потекли слезы, я кусал губы, чтобы не выть. Боль постепенно усиливалась, и уже не было сил ее терпеть. — Я умру.
— Мы еще далеко от кордона, здесь только птицы свирепствуют, — ответил Сергей Сергеевич, словно не слыша моих слов, даже не пошевелился, сидел в той же позе, спокойно и как-то неодобрительно посматривая на меня. — А вот когда станем подходить к кордону, там могут и сухопутные звери появиться, вроде того, что пытался разломать мою избу в выселках.
— Вы же видите, что эти птички со мной сделали?! Мне сейчас нужно перевязку сделать, иначе кровью истеку и умру, а вы сидите с таким видом, словно вас это не касается, а сами говорили, что за мою безопасность отвечаете. И как теперь? Я же почти мертв…
— Об этом не беспокойтесь. — Сергей Сергеевич достал из котомки свою бутыль с самогоном. — Волноваться абсолютно не из-за чего, конечно, вы умрете, юноша, в этом можете не сомневаться, но не здесь и не сейчас.
— Спасибо за добрые слова. — Я, преодолевая боль и слабость, полез в рюкзак за аптечкой, на пластиковой твердой упаковке виднелись трещины и царапины, но она выдержала и защитила все, что лежало под крышкой. — Сейчас достану бинты, и вы меня перевяжете, а потом решим, что делать дальше. Думаю, на сегодня для меня все закончилось, двигаться дальше не смогу, умру, а могилку вон там для меня выкопаете, под деревом.
— Поберегите свои бинты, они пока не нужны, а вот дальше могут и пригодиться, — остановил меня профессор. — Есть у меня надежное средство для вашего излечения, вы его хорошо помните — лечебная мазь. Через десять минут будете как новенький, идти сможете, да и о смерти забудете…
— Думаете, она мне поможет? — спросил я, причем тихо, корректно, хоть на самом деле мне хотелось кричать во весь голос, стонать и плакать, так было больно. — Мои раны надо перебинтовывать. Видите, кровь сочится? Раны глубокие, ваша мазь,
— Моя мазь многое может, зря вы в ней сомневаетесь. — Сергей Сергеевич протянул мне кружку с самогонкой, причем явно пожадничал, налив ее до половины. — Лучше выпейте эликсир, он лечебный, снимет боль, поможет избежать многих неприятных последствий, заодно и почистит кровь от ядов. А после этого начнем лечение.
Профессор достал из своей котомки уже знакомую мне металлическую коробку, на которой нарисован индийский слон, и начал перемешивать палочкой бело-желтую мазь, густую, плотную, словно вакса, которой чистят обувь.
— Я ее специально варю. Сам несколько раз под этих птичек попадал, едва не погиб, пока не нашел целебное средство. Эти божьи твари питаются разной падалью, раны от их клювов быстро загнаиваются, и люди умирают в страшных мучениях от заражения крови за пару дней.
Наверное, Сергей Сергеевич хотел меня этим утешить, но только еще больше расстроил, хоть после выпитого мне и в самом деле стало легче, и я смотрел на дальнейшее уже как-то спокойно, отстранено, словно и не умирал.
Внутри еще что-то билось и колотилось, но не так сильно, как раньше.
«Вот так и приходит смерть, в тишине и покое, — подумал я. — Жаль, конечно, что ничего не успел. Но что тут поделаешь? Судьба…»
Несмотря на то что выпил двести граммов эликсира, я был абсолютно трезв. Теперь мне стало понятно, почему во время Второй мировой войны перед атакой солдатам давали спирт — он требовался бойцам как лекарство от страха. Мало кто из воевавших тогда людей стал алкоголиком, хоть выпито было немало, а все потому, что тело замечательно быстро перерабатывает алкоголь, когда ему страшно.
Я был в ужасе, мне хотелось жить как никогда, может, поэтому в голове царила ясная прозрачность, несмотря на выпитый эликсир, и мысли приходили трезвые и разумные, правда, в основном о предстоящей смерти.
Профессор помог мне раздеться. Каждое движение причиняло жгучую боль, ранки уже подсохли, к ним приставала ткань. Я шипел от каждого рывка и кусал губы.
Сергей Сергеевич осмотрел мое обнаженное тело, неодобрительно качая головой, и стал считать полученные раны: набралось пятьдесят шесть дырок — даже больше, чем я предполагал.
Только на руках обнаружилось больше десятка проколов, а такие же имелись на плече, спине и даже на животе, хоть не представляю, как они могли там оказаться. Во время схватки с этим мерзкими тварями я лежал лицом вниз и старался не приподниматься.
— С такими ранами долго не живут, в этом вы, юноша, совершенно правы, — со странным удовлетворением проговорил профессор, словно зачитывал приговор. — Если бы меня не было рядом, вы уже находились бы на половине дороги к Богу, но со мной все будет хорошо.