Черный разрушитель
Шрифт:
И тут он понял, что упустил свое время. Что-то похожее на раболепный страх испытал он от непростительного промаха. Он четко замыслил ночь убийств, и каждый смертельный исход должен был продолжаться ровно столько времени, чтобы успеть вернуться в свою тюрьму: он должен был находиться в ней, когда охранник заглянет туда, завершая очередной круг. Теперь же надежда овладеть этим кораблем-монстром за одну ночь рухнула.
Керл потерял остатки разума. Как безумный, совсем не заботясь о том, чтобы не шуметь, он бросился через салон и вылетел в коридор, где находилась дверь его камеры,
Двое охранников стояли рядом, бок о бок. Явно они обнаружили раскрытую дверь. Они одновременно подняли на него глаза и застыли, парализованные кошмарным видением. На них летело чудовище с окровавленными когтями, щупальцами и свирепой кошачьей мордой с горящими ненавистью глазами. Один из охранников схватился за бластер, но было слишком поздно. Другой уже был психологически сломлен и застыл в неподвижности. Он испустил пронзительный вопль ужаса. Жуткий крик разнесся по коридорам и разбудил спящих. Что-то страшно шваркнуло о стену — это Керл одним сокрушительным движением отправил оба тела в другой конец коридора. Он не хотел, чтобы трупы нашли возле камеры. Он еще надеялся.
В отчаянии, сознавая весь ужас своей ошибки, почти утратив рассудок, он нырнул в свою тюрьму. Дверь неслышно захлопнулась за ним — усики в очередной раз сработали как надо. Он свернулся клубком на полу, притворившись спящим, и тут услышал топот множества бегущих ног и гул возбужденных голосов. Он заметил, что один из них заглядывает к нему в аудиоскоп. Критический момент наступит, когда они обнаружат остальных убитых.
Постепенно он собирался с силами, чтобы выиграть величайшую в его жизни битву.
— Погиб Сивер! — услышал Гроувнор голос Мортона, сдавленный ужасом. — Что же мы будем делать без Сивера?.. И Брекенридж! И Култер!.. И… ужасно!
В коридоре толпились люди. Гроувнор, чей отдел находился дальше всех, оказался позади. Дважды он пытался пробиться поближе, но оба раза его оттесняли, даже не потрудившись узнать, кто это. И Гроувнор оставил напрасные попытки, ожидая, что еще скажет Мортон. Директор угрюмо осмотрел столпившихся. Его тяжелый подбородок выглядел сейчас решительней обычного.
— Если у кого-нибудь есть хоть какие-то соображения, высказывайтесь.
— Это космическое безумие!
Предположение встревожило Гроувнора. Казалось бы, бессмысленная фраза, но она стала расхожей за эти годы межзвездного перелета. Тот факт, что люди в космосе заболевают от одиночества, страха и постоянного напряжения, еще ничего не значил. В столь долгом путешествии не исключены и эмоциональные сдвиги — и это была одна из причин, почему его включили в состав команды, — но в данном случае ни о каком психическом расстройстве от одиночества не могло быть и речи.
Мортон явно сомневался. Казалось, и он воспринял это предположение как несерьезное. Но в такой момент нельзя было отказываться ни от каких идей. Люди были чрезвычайно напуганы. Они жаждали действий, и уверенности, и соответствующих контрмер. Именно в такие моменты руководители экспедиций, командоры и другие должностные
— Мы думали об этом, — сказал директор. — Доктор Эггерт и его помощники всех непременно обследуют. В данный момент он осматривает тела убитых.
Громоподобный баритон почти оглушил Гроувнора:
— Я тут, Мортон. Вели этим людям пропустить меня.
Гроувнор обернулся и узнал доктора Эггерта. Люди уже сами потеснились, давая ему дорогу. Гроувнор поспешил за ним. Как он и думал, все решили, что так и надо — некзиалист должен быть рядом с доктором. Когда они добрались до Мортона, доктор Эггерт сказал:
— Я все слышал, директор, и должен заявить, что ни о каком безумии здесь не может быть и речи. Чтобы так порешить человека, нужна недюжинная сила по крайней мере десятерых. Убитые не успевали даже крикнуть, — Эггерт помолчал, потом тихо спросил: — А как насчет кота, Мортон?
Тот покачал головой:
— Киска у себя в камере, доктор, ходит туда-сюда. Что думают на этот счет специалисты? Есть ли основания подозревать кота? В такой камере, как эта, можно спокойно содержать зверя раз в пять крупнее, чем он. Трудно поверить в его виновность, разве что новая наука может предложить такое объяснение, что нам и в голову не придет.
— Мортон, — угрюмо начал Смит, — здесь все свидетельствует о его вине. Мне меньше, чем кому-либо, хотелось об этом говорить — вы же все знаете, как я настаивал, чтобы кота оставили в живых, — но я сделал флюорографические снимки зверя — все они оказались пусты. Вспомните, что говорил Гурли: это существо, вероятно, может принимать и посылать колебания волн всего спектра. А как он справился с излучателем Кента, направленным ему прямо в морду, после всего случившегося является для нас доказательством того, что он обладает уникальной способностью управлять потоками энергии.
Кто-то недовольно проворчал:
— И какого дьявола все мы тут собрались? Ведь если он может контролировать энергию и излучать волны любой длины, что ему мешает перебить нас всех?
— Но это же доказывает, — сказал Мортон, — что он не всесилен, иначе он уже давно сделал бы это.
Он неторопливо подошел к механизму, контролирующему замок камеры.
— Вы не должны открывать дверь! — воскликнул Кент, хватаясь за бластер.
— Нет, но если я переведу рубильник, пол клетки окажется под напряжением. Мощность очень большая, и все живое, что находится в камере, должно погибнуть. Такие устройства на всякий случай сделаны повсеместно в подобных помещениях.
Он открыл специальный ящичек и резко рванул на себя рубильник. Секунды энергия накапливалась, потом блеснул голубой огонь, и в тот же момент предохранители, что находились над головой Мортона, вдруг почернели. Мортон дотянулся до них рукой, вынул один предохранитель из гнезда и нахмурился.
— Чудеса! — воскликнул он. — Предохранители никак не должны были «полететь»! — Он покачал головой: — Да, теперь даже мы не сможем заглянуть в камеру: аудиоскоп тоже вышел из строя.