Чёрный Рыцарь
Шрифт:
Он из тех королей, которые начинают войны за свою королеву.
Каким бы страшным ни был Эйден, мне нравится, как он смотрит на Эльзу, как его брови смягчаются под суровым лицом, как он без слов говорит ей, что принадлежит ей так же, как и она ему.
Я наблюдаю за ними с тех пор, как они начали отношения, и влюбилась в них сильнее, чем фанатка, влюбившаяся в вымышленных героев любовных романов.
Кстати, фанатка это я. У меня больше книжных парней, чем я могу сосчитать. Не судите меня.
— Хм. — он убирает
— Покажи мне свое худшее, Эйден.
Боже. Так несправедливо смотреть на это и знать, что со мной этого никогда не случится.
Могу я где-нибудь похоронить себя, пожалуйста?
Он хватает ее за руку.
— Позволь мне показать тебе прямо сейчас.
— Урок вот-вот начнется, — шипит она.
— Ключевое слово «вот-вот». — он притягивает ее к себе.
Лицо Эльзы горит, когда она одними губами говорит мне «прости», в то время как Эйден тащит ее за собой в стиле пещерного человека.
Вздох.
О чем тут сожалеть, Эльза? Я болею за тебя.
Наверное, мне следует начать писать романтические фанфики и накормить этого голодного монстра внутри.
Я зарываюсь в свой блокнот, который Эйден заставил Эльзу оставить, и снова вздыхаю.
Вот тогда я его и замечаю, вернее, слышу. Его смех эхом разносится вокруг, как песня, которую невозможно выбросить из головы, сколько бы ты ее ни слышал. Ты всегда ловишь себя на том, что жаждешь этого, хочешь большего, как чертов наркоман.
Затем прекрасная песня портится другим звуком, скрипучим пронзительным смехом, разбивая мелодию песни на кровавые куски.
Вероника.
Одна из подружаек Сильвер держится за руку Ксандера, пока поправляет галстук на его форме. Его волосы растрепаны, а следы губной помады покрывают воротник рубашки, будто он после сеанса.
Он заправляет прядь фальшивых светлых волос Вероники за ухо, словно они просто поправляют наряды друг друга.
Или, скорее, приводят в порядок друг друга.
Моя хватка на краю блокнота становится смертельной, и я опускаю голову. Меня тошнит, и по другой причине, чем от яблока, которое я съела на завтрак.
Подобные сцены для меня не новы. Я наблюдаю за ними снова и снова на протяжении многих лет. Я видела, как он уютно и игриво ведет себя с половиной девочек в школе, и слышала о его приключениях больше раз, чем хотела бы.
Однако, узнав, что он отправился к ней сразу после того, как сказал мне эти слова вчера, сразу после того, как отвез меня домой, мои щеки краснеют от напряжения.
Расслабься, Ким. Не высовывайся, черт возьми. Даже не думай о демонстрации реакции.
Должно быть, именно поэтому он сделал все это в первую очередь, и я не доставлю ему радости увидеть, как
Он шлепает Веронику по заднице, отправляя ее на ее место, пока огибает угол. Ни разу он не смотрит и не признаёт меня. Если бы я не провела всю ночь, думая о той сцене в ванной, я бы начала верить, что это игра моего воображения.
Вероника хихикает, как танцовщица стрип-клуба, употребившая крэк, или, по крайней мере, так я представляю танцовщиц стрип-клуба.
Вместо того, чтобы сесть рядом со своей нетерпеливой подругой Саммер, ее взгляд встречается с моим.
Дерьмо. Она ловит мой пристальный взгляд.
— На что ты смотришь, жирная свинья? — рычит она, направляя в меня свои заостренные ногти.
Если бы это произошло в любое другое время, я бы склонила голову и помолилась, чтобы она остановилась. Если бы Эльза была рядом, она бы высказала ей часть своего мнения, но я не старая Ким, и Эльза не будет вечно сражаться за меня.
— Ох, это ты. Извини, я подумала, что это уличный фонарь входит в класс. — я ухмыляюсь, а затем сосредотачиваюсь на своем блокноте.
Если я продолжу разговор с Вероникой, у меня возникнет искушение сразиться с ней, а это, вероятно, самая глупая мысль, которую может выдумать мой мозг.
Это потому, что ты моришь меня голодом. Я нуждаюсь в калориях, чтобы сжигать нейроны и не быть идиотом, хорошо?
Заткнись, мозг.
— Что ты только что сказала? — Вероника ахает, как королева драмы в К-драмах.
— Если у тебя проблемы со слухом, ты, возможно, захочешь это исправить.
Она идёт в мою сторону, и мое тело напрягается, но я сижу на месте.
— Ты жирная свинья, должно быть, думаешь, что ты такая, раз Ронан защищает тебя, будто ты его маленькая овечка, но ты ничто без него. Ты просто подражательница жирной суки.
Все мое тело напрягается, но я не выпускаю эти разрушительные мысли наружу. Вместо этого я одариваю ее насмешливой улыбкой.
— Кто-то завидует.
— Что, черт возьми, ты только что сказала?
— Я же сказала тебе, Вероника. Устрани свою проблему со слухом, тогда ты, возможно, захочешь исправить свою личность, пока ты этим занимаешься.
Она поднимает руку и сильно бьет меня по лицу, заставляя пошатнуться на стуле. Жжение обжигает, когда вздохи эхом разносятся по классу. Я так потрясена, что моя рука взлетает к щеке, ощупывая разгоряченную кожу.
Я всегда была жертвой шалостей в школе, хуже всего было то, что на меня вылили ведро краски, но никто, ни один чертов человек никогда не прикасался ко мне. Насилие это последнее, с чем можно мириться в такой элитной школе, как КЭШ.
Ксандер подходит к нам, но прежде, чем он подходит ближе и встает на сторону своей Барби, я бью ее по лицу. Это не пощечина или выдергивание волос — я прямо вгоняю свой кулак ей в нос.