Черный сектор. Вор
Шрифт:
К вечеру она снова обошла весь дом. И даже в отцовский кабинет заглянула, хотя обычно старалась держаться от него как можно дальше. Но тёмные дубовые панели и современная хромированная мебель хранили тишину. И длинные коридоры особняка, и светлый зал официальных приёмов, и столовая, и игровая, и даже бассейн – нигде вчерашнего охранника не было.
Васька решила, что это к лучшему. Спокойствие поможет ей существовать дальше. Чужеродный элемент убран из сети, и она сможет функционировать как прежде, в сомнамбулическом состоянии.
Васька вздрогнула и подняла голову. Какой-то резкий звук выдернул её из воспоминаний, как луковицу
Она медленно осмотрелась. Над ручьём чуть ниже по течению сверкали брызги воды, которая билась о камни на перепадах высоты. Вокруг то и дело сновали местные суслики. Но звук был другим, не от них. Васька пристально уставилась на заросли по ту сторону ручья. Если это кто-то из девчонок, почему опять стало тихо? Они ведь всегда топают так, словно хотят оповестить о своём появлении все окрестности. Если уж начали шуметь, не остановятся.
Мальчишки ходят гораздо аккуратней, но тоже не особо стараются хранить тишину.
Ни те, ни другие не стали бы так делать – громко двигаться и вдруг замирать, и даже переставать дышать. Нет, это определённо не студенты. Тогда кто? Неужели какой-нибудь местный зверь? Но Зои и Кира говорили, что больших животных в окрестностях нет. А судя по звукам, животное должно быть размером с человека.
Васька поёжилась.
Может, на всякий случай стоит вернуться к костру?
Подумав пару минут, она отказалась от этого плана. Если она расскажет, что кто-то шумит в лесу, и не впервые, остальные покрутят пальцем у виска. Скажут, что ей мерещится. Васька временами и сама так считала. Особенно когда пару дней назад увидела в листве местных деревьев быстрый отблеск, как от камеры, которой снимают с дрона. Она так разволновалась, что даже вскочила на ноги и почти бросилась вперёд. Но отблеск пропал, в мельтешении листьев и веток ничего больше было не разглядеть, и тишина… в общем, рассказывать об этом происшествии Васька никому не стала. Поверить не поверят, а засмеют без вариантов. Алмазка ещё и обзываться будет, гадости всякие говорить. Ваську не очень задевали слова Алмазки, после отцовских-то, но всё равно было неприятно, что остальные слышат. Разве любой нормальный, умный человек не обидится на такие злые слова? Ваське всё равно только потому, что она дура и не понимает, как её оскорбили. А за оскорбление нужно мстить.
Пока она вспоминала уже эти случаи, в лесу снова захрустело. Сильно. И стали слышны настоящие человеческие шаги.
Теперь ни с чем иным не спутаешь. Васька невольно задрожала. Почему? Это ведь наверняка кто-то из лагеря. Но почему так далеко? Почему они на время затаились? Почему они идут со стороны леса?
Ничего необычного. Пошли за продуктами, сделали крюк и вернулись. Логично же.
Но Васька не смогла успокоиться. Наверное, это признак отсутствия ума, когда разум говорит: ничего страшного, а ты всё равно боишься и убегаешь. Не слышишь свой разум. И сейчас она не выдержала, развернулась и побежала к костру. Оказавшись среди людей, постаралась сделать вид, будто ничего не происходит. Поднялась на площадку у катера и села там подальше от остальных, чтобы не приставали с расспросами или насмешками. И только тогда вздохнула с облегчением.
От ручья на площадку то и дело поднимались студенты. Некоторые с добычей – тащили собранные корни и плюшки. И грибы. Васька ненавидела грибы, но рано или поздно всё равно придётся их есть. Так вот… каждый из них мог идти тем путём и быть тем самым человеком, чьи шаги Васька слышала. Это точно был кто-то из них! Но эта мысль её совсем не успокаивала.
Вечером, перед сном, прижимаясь к Зои и закрыв глаза, Васька снова вспоминала…
Охранник вернулся через два дня, и с тех пор вёл себя примерно. Играл роль деревянного истукана, добросовестно отрабатывающего свои деньги. Вначале Васька почувствовала нечто, похожее на сожаление, но это быстро прошло. Не стоит привязываться к незнакомцам. Чего можно ждать от них, если даже твой собственный отец – настоящий монстр?
Жизнь текла, как прежде.
Потом наступили какие-то праздники – Васька даже не знала, какие. Знала только, что придется сидеть дома, вместо того чтобы пойти в АМК-у. И самое паршивое – отец тоже будет дома. Это у него бзик такой – уверенность и демонстративное убеждение, что праздники следует встречать в узком кругу семьи. И Васька была вынуждена сидеть с ним за одним столом и держать на лице радостную гримасу, и смотреть потом на эти фотки фальшивого благополучия на страницах в социальных сетях отца и в официальных презентациях корпорации. Образцовая семья. Преуспевающий бизнесмен мирового уровня и его дочь – хотя и полная дура, зато шикарно одетая и облизанная стилистами и косметологами.
И вот снова настали праздники. Васька их не любила, от слова совсем. Но кто спрашивал её мнение? Хоть раз?
Приходилось просто терпеть: рано или поздно любые праздники заканчивались, и можно было уехать из дома в АМК-у, чтобы отвлечься и отдохнуть. А пока нужно просто превратить неотвратимое в более-менее терпимое.
Васька хотела успеть поплавать в бассейне до праздничного ужина. Когда ты в воде, вода многое смывает, многое смягчает, многое стирает.
В тот день она потеряла счёт времени. Просто лежала на спине, смотря в потолок, по которому скользили световые блики, – можно сказать, парила и ни о чём не думала.
А потом раздался рёв. Папаша явился.
Васька послушно вылезла из воды, обернулась большим полотенцем и стала пережидать очередной приступ отцовского недовольства.
В этот раз он длился дольше обычного. И хотя эффекта особого не оказывал, Васька через несколько минут задрожала. Ей стало зябко и очень некомфортно. Когда человек практически раздет, ему уже некомфортно, а уж если при этом с него стекает вода, и на него орут…
Когда отец ушёл, Васька попробовала пошевелиться. Мышцы затекли, пальцы не сгибались. Полотенце соскользнуло с плеч и упало к ногам. Васька почему-то даже не могла нагнуться, чтобы его поднять. Только голову опустила, и мокрые пряди облепили лицо, как змеи, а мокрая ткань чёрного купальника неприятно холодила кожу, отчего всё тело покрылось мурашками.
Тут раздались почти неслышные шаги. Тот самый охранник. И откуда взялся?
Он подошёл, поднял полотенце и молча накинул Ваське на плечи, стянул края и ждал, пока Васька схватит их и будет держать.
В этот раз он не улыбался, и ничего похожего на выражение «ах, эти безумные родители» на его лице не было. Наоборот, он был очень хмур. Губы сжаты, крылья носа подрагивают, глаза прищурены. Ваську заворожило его лицо – оно было настолько живым, эмоциональным, будто под коркой льда бурлит вулкан. И однажды рванёт.
Охранник отступил и только тогда посмотрел Ваське в глаза. Каким-то очень даже откровенным взглядом. Теперь, когда он не улыбался, черты его лица словно стали острее, опасней. И гораздо притягательней. Сила всегда манит.
Она почувствовала, как щёки заливает краска стыда за свою чисто женскую реакцию и буркнула:
– Мы с тобой не друзья!
– Конечно, куда уж мне, – язвительно ответил он. Потом вернул на лицо маску «ничего не вижу, ничего не слышу, никому ничего не скажу», отступил и ушел.