Черный снег. Выстрел в будущее
Шрифт:
Лежавший у поваленного дерева боец осторожно приподнял голову. Вот опять… опять тот же звук! Настороженные черные глаза обшарили лес. Нет… никого не видать. Но что-то же шумело только что?
— Ляксаныч! — свистящим шепотом окликнул он напарника. — Слыхал чего?
— Не слыхал… сызнова тебе всякая хрень мерещится?
— Не хрень это! Навроде как железо лязгнуло!
— Откель ему взяться-то? Почитай, часа четыре тут лежим, это кто ж такой терпеливый здесь выискался?
— А ну
— Тю! Ты дурный? Это сколько ж ему ползти-то было?
— Ты как знаешь, а я посмотрю все-таки.
— Делать те неча… ступай себе. Только далеко не уходи, а то ищи тебя опосля…
Первый боец, подхватив с земли винтовку, поправил шинель и, осмотревшись, двинулся к ближайшим кустам. По дороге он внимательно смотрел под ноги, чтобы не наступить на сучок или на ветку, и оттого не сразу заметил, как приблизился к кустам.
Вот и они. Уже начавшая опадать листва позволяла рассмотреть их на несколько метров в глубину.
Чисто…
Никакого движения не было.
Присев на корточки, боец прислушался. Действительно тихо. Даже вечно неугомонные птицы нынче молчали.
До места, откуда слышался подозрительный звук, оставалось пройти еще метров пятнадцать. Но для этого необходимо было войти глубоко в кусты. Туда, где они снаружи не просматривались.
Поразмыслив, боец, приладив на винтовку штык, осторожно раздвинул им ветки кустарника. Сделав несколько шагов, присел снова и оглянулся назад. Увидев ободряющий взмах руки товарища, уже быстрее шагнул вперед.
Вот и кусты, здесь листва еще не успела опасть окончательно, и какое-то укрытие они пока обеспечивали.
Раздвинув штыком ветки, боец шагнул вперед, совершенно при этом исчезнув из поля зрения своего товарища. Ничего, еще пяток шагов, и можно будет идти назад…
Сделав еще три шага, боец снова раздвинул руками ветки.
Он стоял на краю небольшого овражка. На самом его краю из-под его ног скатывались вниз небольшие комочки земли.
Красноармеец стоял на краю овражка и смотрел вниз. Туда, откуда уставились на него недобрым взглядом несколько винтовочных стволов. И державшие их в руках немцы явно не собирались приветствовать его праздничным салютом…
Ноги сразу же словно прикипели к земле и во рту пересохло.
Один из немцев призывно махнул рукой:
— Комм!
«Что он хочет? Идти к ним? А как же пост… скоро наши подойдут…»
Справа обозначилось движение, и боец увидел еще нескольких немцев, торопливо забегающих ему во фланг.
«Не уйти… Стоит сделать хотя бы шаг — срежут из винтовок, даже и не вскрикну. Шумнуть? Немцы смотрят внимательно, настороже. Не дадут и рта раскрыть — завалят».
Махавший рукою немец нахмурился и еще раз повторил свой жест, для острастки пошлепав рукою по стволу автомата.
«Вон еще бегут. Сколько же их тут? Нас ждали… Опять предал кто-то?»
— Комм, Иван!
Отяжелевшая враз винтовка пудовой гирей потянула руки вниз. Ноги совершенно автоматически сделали шаг вперед.
«А в стволе патрона нет… И перезарядить не успеть, стоит только рукою шевельнуть — и все…»
Еще шаг… ноги оскальзываются на склоне, и боец, потеряв равновесие, садится на землю, съезжая вниз по скользкому склону. Винтовка нелепо задирается в небо, словно угрожая штыком нависшим облакам. Это его движение вызвало улыбки у немцев. До них всего пара шагов.
— Ваффен хинлеген! Оружие бросать!
Боец уже внизу, и немцы окружают его полукольцом. Они уже не так насторожены — жертва никуда отсюда не убежит. Склон крутой и скользкий — вверх не выскочить. А вперед идти некуда, кругом стоят немецкие солдаты.
Опираясь на приклад, боец пытается встать. Снова поскальзывается, взмахивает левой рукой, пытаясь удержаться на ногах. Это удается плохо, и он снова оступается, чуть сместившись вбок. Солдатам уже откровенно смешно, они еле сдерживают улыбки.
Боец, пытаясь устоять, еще раз взмахивает руками, на этот раз уже обеими… и выброшенный вперед в резком выпаде штык пробивает плечо стоящего напротив немца…
— Ва… — пытается крикнуть красноармеец.
Негромко хлопает пистолет в руке у офицера. Он стоит чуть сбоку и контролирует каждое движение пленного.
Пах!
Пах!
Калибр у оружия небольшой, и выстрелы звучат совсем негромко. Сырой лес вокруг быстро гасит все звуки.
Опрокинутое ударами пуль тело красноармейца сползает вниз, к ногам окруживших его фрицев. Двое из них поддерживают раненого ефрейтора, он едва стоит на ногах.
— Бреннеке! Вайс! — командует вполголоса офицер. — Убрать второго! Розенбах! Перевязать ефрейтора!
— Яволь, герр лейтенант!
И пара солдат скользнула в кусты.
«И где только этого непоседливого черти носят?»
С этими мыслями второй часовой лениво приподнялся и еще раз посмотрел в ту сторону, куда скрылся его напарник.
«Нету… и что только ему в голову опять толкнуло? Сидел бы тихо… Целее бы был. Да и всем нам сидеть бы тут и не отсвечивать. А лучше всего — по домам. Вон, фронта совсем и не слыхать — куда идти-то собрались? Может, и нет уже там никого? И войны никакой нет… А мы все тут…»
Что-то зашумело в кустах.
«Никак крикнул кто?»
Часовой приподнял голову.
«Нет. Кусты и не шевелятся. Может, ногу подвернул? Ничего, впредь умнее будет, не станет куда ни попадя лазить. А вдруг и впрямь ногу подвернул? Ну и не будет лазить куда не просят. Опять же — на машине повезут или вон на телеге. А тут ходи ножками… тьфу! Везет же дуракам!»
Солдат достал из вещмешка кусок хлеба и начал, не торопясь, есть, запивая хлеб водой.
«Сала бы кусочек… да где ж его тут отыщешь? Не идет, однако, Мишка-то. А ну как сбег?!»