Черный список деда Мазая
Шрифт:
Дворник сложил щепотью пальцы, поцеловал их кончики, обошел взятый штурмом джип с другой стороны, открыл дверь, легко взлетел на подножку и сказал:
– Валя, я дерну тебя за руки на счет «три», а ты садись.
– Ладно, – снова проявила покладистость писательница.
Меня охватило странное чувство: что-то в плане Искандера не так. Но он крикнул:
– Эй, подружка, считай!
И я машинально произнесла:
– Раз, два, три.
Жилистое тело дворника напряглось и резко подалось назад. В ту же секунду раздался вопль, который перешел в визг. Искандер начал медленно заваливаться на спину. Я приросла подошвами к асфальту и, приоткрыв рот, наблюдала эту сцену. Гастарбайтер стекал на землю, но, отчаянно желая заслужить тысячу, не выпускал рук Валентины. Из открытой двери показалась вопящая голова писательницы, затем туловище. Искандер плюхнулся на землю и догадался разжать пальцы. Влекомая силой инерции Валя на бреющем полете пронеслась над тротуаром и впечаталась в клумбу, где розовели чахлые цветочки. Во дворе повисла тишина.
Я в страхе присела у заднего колеса непокоренного внедорожника, потом пришла в ужас. Почему Валентина молчит? Она жива?
– Хренов Габанниано Коваллети! – заорали с клумбы.
Я выдохнула. Слава богу, похоже, Валя в полном здравии.
– Чтоб итальянца черти в ад утянули, – бушевала Нечитайло. – Сшил тряпку, в которой нельзя согнуться! В суд на модельера подам! Восемьсот рублей за барахло отдала!
Я осторожно высунулась из-за джипа и вновь потеряла дар речи. Валя стояла посередине клумбы в одном нижнем белье. Лифчик у нее был ярко-красного цвета с золотой бахромой, трусики неожиданно простые, белые, зато спереди их украшала надпись «Панеделник». Похоже, их она приобрела там же, где и леопардовый комбинезончик, а именно на вьетнамском рынке. Я ничего не имею против людей, некогда победивших США, но на русском языке они пишут, как правило, со смешными ошибками. Искандер, тоже вставший на ноги, перекрестился, чем поверг меня в полный шок (разве мусульмане осеняют себя крестным знамением?), затем схватил метлу и исчез.
– Во! Умом тронулся от моей сексуальной красоты, – гордо заявила Валя, – я всегда так на мужчин действую. Мой прежний издатель, жаба губастая, домогался меня изо всех сил! Купил квартиру в доме напротив, целыми днями пялится в бинокль на пентхаус, где я живу, делает мне непристойные предложения!
Продолжая жаловаться на незнакомого мне издателя, Валентина, цокая каблуками, вернулась к внедорожнику и с некоторой натугой умудрилась влезть в салон.
– Тебе удалось сесть за руль! – обрадовалась я.
– Гадкий комбез мешал, – объяснила она, – в нем не пошевелиться. Чего стоишь? Поехали!
– На вас только белье, – осмелилась напомнить я, опять переходя со звездой на «вы».
Валя высунулась из окна.
– Сейчас надену платье, которое приготовила для похода на радио, оно тут висит. Долго мне еще тебя ждать? Причесываться заново не буду, все равно в салон направляемся. Эй, куда ты почапала?
– За комбинезоном, – ответила я, – вы его на клумбе забыли.
– Специально оставила габанниано-ковалльское искусство! – закричала Валентина. – Брось его! Фу! Не нужен он мне! Хоть и стоил восемь сотен, да ни на что не годен.
Я покорно поспешила к своей «букашке».
До салона мы добрались без особых приключений. Валя оказалась на удивление осторожным водителем. Она не превышала скорости и не пыталась преодолеть перекрестки на красный сигнал светофора. Во время одной из остановок между машинами начал шнырять мальчик, раздающий рекламу. Водители в массовом порядке проигнорировали его, а Валентина взяла у школьника листовку. Несмотря на внешнюю неотесанность, она, похоже, в душе добрый человек: помогла подростку заработать деньги.
К заведению Лики я подкатила на минуту позднее Вали, увидела, что она уже стоит на тротуаре, и подавила судорожный вздох. Уж и не знаю, что лучше: комбинезон из искусственного меха или алое платье из материала, напоминающего чешую? На животе, груди и бедрах, то есть на всех выступающих частях тела, кусочки ткани топорщились вверх, и Валя напоминала рыбу, которую шарахнули электрошоком. На секунду меня охватило сомнение: сможет ли Лика убедить Нечитайло сменить имидж? Вероятно, надо начать с малого. Попробовать объяснить Вале, что платья не следует покупать на два размера меньше, и если вам уже сорок с гаком, лучше все-таки прикрыть подолом коленки, надеть лосины или колготки.
– Нравится? – прищурилась Валя. – Да, я такая, сексуальная! Вечно в машину мужики визитки швыряют. Еду, а они мне гудят, руками машут. Видела парня с бумажками?
– Рекламщика? – спросила я.
Валентина выпрямилась.
– Ха. Его мой бывший издатель, жаба губастая, нанял. Я, конечно, послание сразу скомкала, не читала, но знаю, что там очередные похотливые намеки Корейца. Он на все готов, лишь бы меня вернуть. Но я назад не пячусь. Знаешь, почему он Кореец? Обожает люля-кебаб из лягушатины. Меня водил в особый ресторан…
Похоже, в джипе у Вали хранилось не только платье, но и трехлитровая банка с духами, которые она зачерпывает половником и выливает на себя через каждые четверть часа. От мощного запаха кокоса и ванили, ярко-красного цвета платья и визгливого голоса соперницы Достоевского у меня закружилась голова. Стараясь удержаться в вертикальном положении, я попросила:
– Валя, пойдемте, Лика ждет.
Писательница повернулась, я икнула и схватилась за стену. Закрытое спереди наглухо платье сзади имело вырез до талии, а на попе синими стразами горела надпись: «Kiss меня в acc» [5] .
5
Поцелуй меня в зад (неправильный английский).
Если Лика и ужаснулась, когда вошла Нечитайло, то виду не подала. Она усадила нас в кресла, налила в простые белые чашки кофе и сказала:
– Основная цель – попасть в телеэфир, так?
– Верно, – быстро сказала я.
– Значит, надо соответствовать определенному образу, – продолжила Лика. – И найти свою нишу, неповторимую, быть оригинальной, но при этом не скатиться до фрика. Я бы начала с волос.
Валя сдвинула брови, Лика улыбнулась.
– Ничего радикального. Давайте мы их слегка по-другому уложим. Если не понравится, вернем вашу прическу. У нас работает отличный мастер. Николай, молодой, но уже лауреат международного конкурса. Как, Валечка, рискнете?
– Ладно, – сменила гнев на милость литераторша.
Когда мы с Ликой остались вдвоем, я спросила у нее:
– Сколько времени ты будешь с ней работать?
– Часа четыре, не меньше, – бодро ответила та, – прическа, брови, макияж, эпиляция, маникюр, педикюр. Нет, пять!
– В девять вечера нас ждут на радио, – напомнила я. – Правда, студия расположена неподалеку. Мне надо отлучиться по делу.
– Поезжай спокойно, – разрешила Лика, – но сначала съешь кусок торта, его моя мама пекла.