Черный свет.Обыкновенная мёмба
Шрифт:
Земляне несколько разочарованно переглянулись. Поуэн — муж Оэты — заботливо спросил:
— Вы ожидали иного?
— Почему он… не синий? — спросила Валя.
— Вполне естественно… Ведь цвет воды зависит от цвета неба. А мёмбянское небо, как вы уже, наверное, заметили, оранжеватое.
— Понятно… — вздохнул Андрей. Он никогда не бывал на море, а тем более у океана, и поэтому ему стало очень обидно — впервые в жизни увидеть океан и сейчас же узнать, что он совсем не такой, какой видели люди на Земле.
Машина спустилась к легкой пристани, вокруг которой плескались волны. Потянуло запахами водорослей, соленой рыбы и всем тем, чем пахнет
Над длинными волнами то и дело показывались спинные плавники, иногда мелькали тела морских обитателей.
— Нас уже ждут, — сказал Поуэн.
— Но это, кажется, не Крнты, — заметила Оэта.
Машина остановилась, и все вышли на прибрежный песок. Он показался ласковым, светился алыми и золотыми искорками, и от него шел запах моря и тепла. Потом они поднялись на причал. Оэта, Крайс и Пепа стали надевать точно такие же, как и у землян, комбинезоны. Откуда-то появился мёмбянин в плавках. Он отливал старинным тусклым серебром. Молча мёмбянин осмотрел всех и по очереди стал подводить каждого к каким-то шлангам и подсоединять эти шланги где-то под мышками.
Внутри костюмов зашуршало, и они стали надуваться. Стало трудно делать выдох, и это показалось таким странным и опасным, что Валя, например, с испугу даже закашлялась. Мальчишки только покраснели от натуги, но не показали и виду, что им неудобно.
Дежурный по причалу обошел каждого со всех сторон, посмотрел на приборы у шлангов, покивал и стал отсоединять шланги. Дышать, вернее, выдыхать стало полегче, но костюмы слегка топорщились. Заметив смущение ребят, Поуэн объяснил:
— Создали воздушную подушку между двумя слоями костюма. При погружении на глубину эта воздушная подушка предохранит от излишних давлений. И, что еще важней, когда будете подниматься с глубины, она не позволит вам заболеть. В основном, рабочем, объеме костюма будет постоянное давление.
Конечно, если бы им объяснили, что такое объем костюма, какой это болезнью они могут заболеть и почему все будет в порядке, на душе стало бы, как говорится, муторно. Но они не понимали очень многого, а мёмбяне не объяснили им, потому что для них самих все было ясно и понятно, и они просто не могли подумать, что на далекой планете Земля есть люди, которые не знают, что чем глубже ныряет человек, тем сильнее повышается давление воды на каждую клетку его тела.
А ребята не знали, что даже водолазы в специальных костюмах, не говоря уж об аквалангистах, должны подниматься с глубины очень постепенно, не спеша, чтобы их организм привык к изменению давления. Если этого не сделать, то вначале может пойти кровь из носа и ушей, а если глубины будут большими, то может закипеть кровь в венах, и человек погибнет. Вот почему на Земле аквалангистами, а тем более водолазами могут быть только очень дисциплинированные и смелые люди. Там, под водой, каждая промашка, шалость или поспешность может окончиться трагически. Морские глубины не терпят легкомыслия и не прощают даже первой ошибки…
Ничего этого и многого другого, связанного с морем и морскими глубинами, земляне еще не знали, и это их спасало от многих неприятных размышлений. Ведь мёмбяне сумели разработать такие костюмы, которые полностью предохраняли их от коварства морских глубин.
Между тем темно-серебряный мёмбянин проверил всех акванавтов и разрешил спускаться под воду.
Первой, конечно, бросилась в воду Пепа. За ней хотела спуститься по лесенке Валя, но сделать
"Мёмбяне ныряют точно так же, как мы ныряем в речку. Поскольку они похожи на нас как две капли воды, только цвет кожи у нас другой, значит, ничего страшного они не видят. Почему же должен видеть страшное я?"
И он не раздумывая оттолкнулся от настила и сделал "ласточку" совсем так, как делал каждый раз, когда нырял в воду своей реки.
Конечно, как и всякий ныряющий на Земле, он зажмурил глаза и бешено заработал ногами и руками. Дыхание он, конечно, сдерживал, ведь именно к этому он привык на Земле. И уж когда стало не хватать воздуха, он открыл глаза, надеясь увидеть светлую поверхность воды, на которую ему предстояло всплыть, она оказалась довольно далеко, а воздуха становилось все меньше и меньше. Задыхаясь, Виктор рванулся вверх, к поверхности, к воздуху и солнцу. Пусть чужому, остывающему и потому оранжево-красному, но все-таки солнцу.
Вынырнув, он сделал судорожный вдох и, когда в глазах перестали кружиться разноцветные шарики, вдруг подумал:
"А зачем я так рвался на поверхность? Ведь в этом костюме можно и нужно дышать под водой". Но хоть он и знал это, хоть и верил в костюмы серебряных людей, все-таки побаивался. Вера верой, а проверка проверкой…
Виктор подплыл к сваям, на которых стоял причал, взялся за одну из них и стал медленно, перебирая руками, погружаться в воду. Сам того не замечая, он все-таки затаивал дыхание, а когда поймал себя на этом, разозлился.
"Как будто трушу". А он не любил быть трусом…
Виктор решительно втянул в себя воздух. Дышалось как всегда. Он спустился поглубже, в оранжево-зеленоватую толщу воды, и вдохнул еще раз. Все в порядке! И он пошел и пошел куролесить под водой, перевертываясь с боку на бок, кувыркаясь и просто плавая.
Им овладевало ни с чем не сравнимое чувство сознательной невесомости. Сознательной потому, что, когда они летели к Мёмбе в плазменной бутылке, в ней тоже была невесомость, но совсем не такая. Там, в космосе, все было как-то не по-настоящему. Телом невозможно было управлять. Оно жило как бы само по себе, а ты — сам по себе. Хочется повернуть налево, а тебя несет вправо или вверх. Стараешься набрать высоту, а вместо этого плывешь вниз.
Здесь, в воде, тело было тоже почти невесомым, но оно полностью подчинялось приказаниям разума, подчинялось каждому движению руки или ноги. Можно было плыть куда хочешь и как хочешь — тихонько или, наоборот, быстро. И даже сопротивление воды, некоторая плавность, замедленность движений были необыкновенно приятны — сам себя чувствовал сильным и умелым. И когда он почти уверился и в своих силах, он увидел, что под ним промелькнула длинная округлая тень. Потом она появилась рядом и сразу же отошла в сторону.
"Акула!" — прежде всего подумал Виктор и рывком послал свое послушное тело вверх, к поверхности.
Когда он вынырнул, то прежде всего увидел встревоженное лицо Оэты и ребят, а потом уже услышал первый упрек на Мёмбе.
— Ну разве можно, не предупредив… — Это сказала Оэта, а Андрей закричал:
— Получается?
— Получается… Но… В общем, простите. Увлекся. Очень уж здорово!
Оэта видела его радостное и в то же время чем-то встревоженное лицо, улыбнулась и сообщила: