Черный свет
Шрифт:
Продирая сухое горло я просипел:
– Входите.
Вошел часовой. Возле дверей офицеров штаба я выставил часовых, так.... На всякий случай.
– Товарищ полковник! К вам майор американской армии.
– Зови.
– я махнул рукой.
Принесла же нелегкая оккупанта не вовремя! По-человечьи уже и застрелиться не дают! Суки!
Вошел американский майор. Он был метис. Фамилия у него была Данилофф. Кто-то из русских давно сбежал в Штаты, там поменял фамилию. Довольно сносно Майк Данилофф говорил по-русски. Начальник особого отдела полковник Миненко сказал, что сей фрукт из РУМО - разведывательного управления министерства обороны. Мне, какая хрен разница, откуда он, хоть из ЦРУ, все они для меня враги - офицеры оккупационной армии.
За его спиной маячил американский пехотинец, в бронежилете, в каске, И охота им такую тяжесть таскать на себе!
Майор лихо вскинул руку к козырьку.
– Майор Данилофф.
– Чего надо?
– буду я перед всякой сволочью в струнку вытягиваться.
– Я присяду?
– он не дожидаясь ответа, видя мое дурное расположение духа, сам отодвинул стул, снял кепи и уселся.
Я достал из портсигара сигарету и закурил. Майор помахал брезгливо рукой перед лицом.
– Вам должны были приказать, - начал он - что вы должны мне передать коды запуска и маршруты ракет. Я прибыл за ними.
– А шкурку тебе на воротник не надо, майор?
– Не понял. Какую шкурку? Вы что-то продаете?
– Шкурку от члена на воротник, не надо? Я, майор, Родиной не торгую.
– Что вы себе позволяете?!
– он начинал злиться - Я - боевой офицер американской армии! И здесь я нахожусь согласно международного соглашения, по согласованию с вашим правительством!
– Срать я хотел на твое соглашение, вместе с двумя правительствами. И на тебя, майор, я тоже срать хотел. Понял?
– я начинал закипать.
Мысль о самоубийстве сменилась одной, что, если я грохну этого майора, то меня все равно убьют. А так - я не попаду в ад, потому что не стану самоубийцей. Да, плевать в ад или в рай. Я не особо-то верующий. А то, что убью одну ненавистную рожу - это уже будет хорошо! Мне лично хорошо будет. Хоть перед смертью, но хорошо!
– Коды!
– он протянул руку.
– На!
– я схватил пистолет и выстрелил ему в лицо.
Казалось, что все это происходило медленно. Мне даже, хотя, все это чушь, но как пуля из ствола медленно вылетела, вращаясь вокруг своей оси, ме-е-е-ед-ле-е-е-нно вошла ему точно между глаз, там, где нос стыкуется с черепом. И вышла из затылка, Что-то еще вышло у майора из затылка. Что-то непонятное. Там было и красное, черное, белое. Непонятно. Пуля пробила филенчатую дверь, и за ней раздался грохот падающего тела.
Я толком не понял, что произошло, как меня пронзила мысль: "Своего часового убил!" Сынок! Боец! Я не хотел!!!
На ватных ногах я пошел к двери, перешагнул через тело майора. Навстречу открылась дверь.
– Товарищ полковник! Вы что?
– юный боец - часовой живой-здоровый смотрел на меня, потом перевел взгляд на еще дымящийся пистолет.
– Живой!
– слава тебе, Господи!
– я перекрестился пистолетом.
Было видно, как в коридоре лежит тело американского пехотинца, в шее у него было видно входное отверстие.
"Прямо в шейные позвонки! Как так получилось?" -- вяло подумал я. Мы оба стояли и смотрели на тело бойца американской армии.
В коридоре послышались шаги.
2.
Я был готов к бою, поднял пистолет на уровне глаз, часовой также сдернул с плеча автомат, снял с предохранителя, передернул затвор.
Из-за угла показался начальник особого, тьфу, отдела военной контрразведки полковник Миненко Иван Николаевич.
Он увидел нацеленное на него оружие. Поднял кисти рук, показывая, что не вооружен.
– Тихо, тихо.
– посмотрел на убитого американца.
– Кто его приложил?
– Я.
– сказал я опуская оружие.
– Ну, и чего стоите? Затаскивай его в кабинет! А ты боец - быстро за шваброй и в туалет! Кровь смыть! Автомат оставь! И запомни! Ты ничего не видел. Пошел отлить. Нарушение Устава караульной службы - еще не есть смертная казнь!
Втроем мы, кряхтя, затащили обмякшее тело в мой кабинет, опустили на пол.
– Опаньки!
– Миненко аж присвистнул от удивления, увидев тело Данилоффа на полу - Ни фига себе. Прямо ледовое побоище. И этого ты тоже?
– он с видом знатока рассматривал входное отверстие на лице у покойного майора.
Повернул голову покойного майора. Покачивал головой с видом знатока.
– Я - уныло кивнул - Одной пулей обоих. Когда тело за дверь грохнулось, думал, что своего убил.
– Понятно.-- Миненко подошел к моему столу, приподнял газету - А что пьешь один?
– Да, я это... Хотел застрелиться, так, вот помешал - я кивнул на убитого майора.
– Стреляться-то не передумал? А то можешь не тратить свои патроны, думаю. Что америкосы тебя сами расстреляют. Сэкономишь или Штатам или Родине патрон. Нет. Не патрон. Два.
– Второй для контрольного выстрела?
– - Соображаешь, полковник!
Нужно сказать, что никогда не было понятно, когда Миненко говорит серьезно, а когда шутит. Он всегда улыбался открытой, в тридцать два зуба -- голливудской улыбкой. Вот и сейчас было совершенно непонятно всерьез он или в шутку.
Был он высок, около 185 сантиметров, любитель волейбола. Гибкий, хлесткий как плетка. Его удар никакой блок не может спасти. Всегда он пробивал. Волосы у него были несколько длиннее, чем принято у военных. Светлые. Слегка вьющиеся. Знаю точно, что многие женщины в дивизии по нему вздыхали. По их меркам - красавец.
Но пользовался он своей красотой или нет - не знаю. Знаю лишь, что он и его подчиненные знали о многих вещах в дивизии, и многим кровь попортили, но его все знали, боялись, и поэтому уважали.
– Ну, что, Николай Владимирович, будешь сражаться или сдаваться пойдешь? Или стреляться? У тебя три пути. Богатый ты мужик, доложу я тебе! У многих один путь. У тебя целый три - выбирай!- он смотрел пытливо, при этом улыбался.
Я молчал. Думал.
Миненко тем временем нагнулся над телом майора и начал деловито шарить у него по карманам. Вытащил из кобуры здоровенный армейский Кольт, положил его на стол, затем вытащил документы, бегло их глянул. Вытащил портмоне, вытащил оттуда доллары и наши рубли, все это переложил в карман своей куртки, а все документы выкладывал на стол.