Черный свет
Шрифт:
Работали мы с командиром до изнеможения, спали по три-четыре часа в сутки и считали, считали, считали. Вычислительные машины гудели не переставая. Миллиарды уравнений, миллионы программ. И все напрасно. Закон поведения времени в сверхсветовых скоростяу мы не открыли. Это предстоит, очевидно, сделать тем, кто меня слышит сейчас.
В сущности, пока еще никто не знает, что такое время, не знает его закономерностей, его поведения и его влияния на Вселенную.
Оор считал и думал, я помогал и одновременно учился. Наших товарищей, застывших в камерах абсолютной защиты, мы не трогали — им нужно было экономить время жизни.
Кто знает, если
4
Когда наши организмы относительно освоились со странным ощущением сверхсветовой раздвоенности, командир необычно грустно сказал мне:
— Ну вот, малыш, пришла пора рисковать в обратном порядке.
Я не стал его расспрашивать, в чем дело, и так было понятно, что Оор решил преодолеть световой барьер в обратном направлении. Как это делается и можно ли это совершить в наших условиях, я решительно не представлял и, что хуже всего, все это время спокойного полета даже не думал об этом. А командир, видимо, думал, и ему, кажется, не понравилось, что я не спросил у него ни о чем и ничего ему не сказал.
— У тебя нет ни предложений, ни вопросов?
— Вопросов бездна, но на них и вы не ответите — нет опыта. А какие же предложения?.. Пожалуй, лишь одно — прорываться.
— И снова рисковать?
— Да. Иного выхода я не вижу. Оор долго с улыбкой наблюдал за мной и мечтательно, но с грустью в голосе сказал:
— Хорошо быть молодым — даже опасности не кажутся такими уж страшными.
Я промолчал. Дело не в том, что опасности не кажутся страшными, а в том, что другого выхода, в обход опасностям, я не видел. Да и Оор тоже.
— Тогда начнем торможение, — сказал Оор. И мы начали его. Двигатели постепенно меняли режим работы, пока наконец не прекратили многолетнюю деятельность.
За линзами внешнего обзора медленно и постепенно менялись цвета — они как бы стушевывались, растекались и сливались в один густой черный цвет. Но вовсе не тот, который озарял все вокруг своим мрачным и фантастическим светом, а именно в непроницаемую, знакомую каждому нормальному человеку черноту.
Первые часы мы прямо-таки упивались полной тишиной и покоем, но, когда за смотровыми линзами черный свет стал почти черной мглой, корабль вдруг стал едва заметно вздрагивать, словно натыкаясь на невидимые препятствия. Приборы начали отклоняться от нормального режима работы, что-то разлаживало их обычную деятельность, и командир не отлучался от пульта управления, беспрерывно корректируя их. Он давал все новые и новые задания математическим машинам и машинам логического мышления. Он пытался решить возникающие перед ним задачи и, по-видимому, решил их.
— Положение у нас такое — силы тяготения так и не увиденной нами кварковой звезды явно ослабели. Но нас все еще несет как бы вихрь выбрасываемых ею частиц. Мы как лодка в море — куда ее гонит ветер, туда она и плывет. А вот эта вибрация корабля — провалы в волновой системе необыкновенного галактического
Вначале я только кивнул. Мне не следовало объяснять, что для этого требовалось взорвать" ее не позади корабля, как это мы делали обычно, а впереди него. Это решение казалось примитивно простым, но… если бы я знал, как его выполнить.
Я задумался. Во-первых, у нас не было приспособлений для выстреливания бомб-ускорителей вперед, по курсу корабля. А во-вторых, фотоны-то движутся с меньшей скоростью, чем двигался корабль. Следовательно, если бы даже мы придумали и установили такое приспособление, фотонная бомба в конечном счете разорвалась бы в самом корабле — она была бы загнана туда скоростью.
— Не понимаю, — решился произнести я, — как это мы можем затормозиться именно ускорителями?
— Вначале не понимал и я, но ты подумай. Когда мы выстрелим бомбу-ускоритель, на какую-то долю мгновения позади нас образуется как бы плотина из фотонов. О них ударится галактический ветер кварковых частиц, и корабль как бы прикроется этой плотинкой. А так как он движется только под влиянием галактического ветра, то на это мгновение позади него создастся пустота, энергетический вакуум. А с боков и впереди неминуемо образуются вихри — природа не терпит пустоты. Все эти вихри, обрушиваясь на наш корабль, будут тормозить его.
— Сколько же потребуется создать таких…фотонных плотинок?
— Если считать, что мы уже находимся где-то перед световым барьером, то, думается, немного. Расчеты показывают — три-четыре. Приготовь на всякий случай шесть. И вот что, давай наденем предохранительные скафандры и приготовим вакуумные подушки-тормоза. Мне больше не хочется биться седой головой об уплотненную обшивку. Это не слишком приятно.
Я выполнил приказ, подготовил огромные эластичные подушки и прикрыл ими стены рубки, а потом уж сам, без приказа, привел в полную боевую готовность все средства связи и поставил ее на автоматическое повторение. Теперь сколько бы ни летел корабль, пока на нем будет хоть капля энергии, он беспрерывно будет излучать в космос отчет о наших путешествиях, нашу научную информацию и самое главное — предупреждение о коварной сущности Черного мешка, о том, какую опасность он представляет для окружающих галактик, в том числе и для нашей.
— Ну что ж, начнем! — сказал командир.
Не без опаски я нажал кнопку.
Корабль тряхнуло, гул прокатился по всем отсекам, и черный свет за смотровыми линзами резко сгустился.
Оор крикнул:
— Рви вторую!
Все повторилось, хотя на этот раз корабль тряхнуло еще сильнее, и встряска уже не прекращалась — по-видимому, мы находились у самого порога светового барьера, и командир уже молча махнул мне рукой: "Рви дальше".
5
Мы очнулись в тишине. За смотровыми линзами расстилался привычный и такой милый фиолетово-черно-зеленоватый мрак обыкновенного космоса, кое-где прочерченный черными языками вихрей — это было последнее дыхание Черного мешка. Необыкновенно тепло светились неизвестные планеты, и где-то совсем недалеко багрово и недобро сверкала огромная, как будто вспухшая звезда.
Едва увидев эту недобрую соседку, которая могла притянуть корабль к себе, командир ползком подобрался к пульту управления и включил двигатели. Звезда поползла куда-то вправо.