Черный треугольник. Станция назначения - Харьков
Шрифт:
– Нет, конечно. Мы очень тебе благодарны за помощь.
– Значит, я могу уйти?
– Пожалуйста. Только, по-моему, торопиться не следует. В Доме анархии тебя могут неправильно понять.
– Федерация состоит не только из Ритуса и Грызлова, – запальчиво сказала она.
– Разумеется. Там еще есть и Отец…
Больше всего мне не хотелось вступать сейчас в политическую дискуссию. Но как ни странно, Роза промолчала.
– Пей лучше чай, – посоветовал я.
– Благодарю.
Я вернулся в кабинет начальника уголовно-розыскной милиции, где за столом, на котором были разложены
Я взял с газеты, в которой было опубликовано сообщение о ратификации Брестского договора, какое-то ожерелье.
– Колье «Двенадцать месяцев», собственность графини Гендриковой, – прошелестел Кербель, с опаской глядя, как я перебираю оправленные в золото камешки.
Насколько я помнил, опал в колье означал надежду на многолетнее благоденствие дома Романовых. Да, в провидицы эта очаровательная дама не годилась. Заказывая колье, она, конечно, не предполагала, что через несколько лет грянет революция и рассыплется в прах основательно подгнивший за триста лет дом Романовых.
Ювелир складывал камни. Он составлял их опись.
Итак, розыскное дело об ограблении патриаршей ризницы практически окончено. Организация «Алмазный фонд» и анархисты – это уже не по моей епархии…
– Вы уже заканчиваете опись драгоценностей?
– Да, заканчиваю, – сказал Кербель.
Надо было садиться за докладную записку. Рычалов любил, чтобы во всем соблюдалась форма.
Последняя страница в деле много времени у меня не заняла, впрочем, так же, как и завершающая операция по изъятию ценностей из дома № 1 по Дурновскому переулку… Сегодня утром не было ни шумовых, ни световых эффектов. Все произошло тихо, быстро, достойно и респектабельно. Десяток красногвардейцев, две автомашины с пулеметами и Роза Штерн… «Товарищи со мной», – сказала Роза, и знавший ее часовой пропустил нас в вестибюль.
А еще через двадцать минут мы уже выходили из особняка Лобановой-Ростовской с двумя баулами, прихватив с собой на всякий случай полупьяного матроса, который мирно спал у железного ящика с драгоценностями, подложив себе под голову мешок с гранатами. У матроса было хорошо развито чувство самосохранения, и, находясь в арьергарде нашего маленького отряда, он изображал мертвецки пьяного, нежно обнимая за шею Волжанина. Матросик понимал, что выглядывавшие из окон особняка анархисты должны были узреть не только направленные на них пулеметы, но и всероссийскую солидарность братишек-моряков…
Мы высадили матроса у первого же поворота, а баулы привезли в уголовный розыск. Вот и все…
Как говаривал помощник коменданта Дома анархии товарищ Ритус, инцидент исчерпан, пушки смолкли, маркитантки пудрят носики, а солдаты играют в преферанс…
Да, на этот раз докладная записка, в отличие от приложенной к ней описи драгоценностей, получилась краткой. Рычалову я ее вручил в тот же день, а на следующий она вернулась ко мне с резолюцией: «Товарищу Косачевскому Л.Б. 1) Объявите благодарность всем участникам розыска драгоценностей. 2) Наградите каждого из них двухнедельным продовольственным пайком. 3) Примите незамедлительные меры к розыску ценностей, помещенных на хранение в патриаршую ризницу В.Мессмером, а также александрита «Цесаревич» и изумруда «Андрей Первозванный».
Первые два пункта резолюции были мною выполнены тотчас же. А выполнение третьего пункта пришлось отложить более чем на два года.
СТАНЦИЯ НАЗНАЧЕНИЯ – ХАРЬКОВ
Пролог
В президиум Московского Совета рабочих,
крестьянских и солдатских депутатов
Строго конфиденциально
На ваш запрос от 27 ноября 1918 года о монархической организации «Алмазный фонд» и ценностях, коими она располагала, сообщаю:
Сведения о существовании вышеименованной организации были нами получены и переданы в ВЧК в ходе дознания, учиненного по факту известного хищения национальных сокровищ России из патриаршей ризницы в Московском Кремле.
Непосредственно руководивший розыском заместитель председателя Московского совета народной милиции тов. Косачевский (в настоящее время находится на подпольной работе на Украине) установил, что во время ограбления в патриаршей ризнице наряду с церковными находились и иные, неизвестные ценности, не внесенные ювелиром патриаршей ризницы гражданином Кербелем в опись похищенного. Так, в частности, там хранились так называемый «Батуринский грааль» – вырезанная из цельного перуанского изумруда чаша весом 182 карата, которая некогда принадлежала сподвижнику Петра Первого князю Меншикову; шедевр русского ювелирного искусства «Два трона»; известная ювелирам жемчужина «Пилигрима», фамильная драгоценность рода Юсуповых; изготовленный в ювелирной мастерской Мелентьева в Риге «Золотой Марк» и другие вещи, украденные преступниками вместе с церковным имуществом.
Как выяснилось, эти ценности были привезены в Москву из Петрограда бывшим заместителем начальника Царскосельского гарнизона полковником Василием Мессмером. По объяснению Мессмера, эти вещи отдали ему на хранение его друзья.
Однако проведенные тов. Косачевским оперативные действия и опрос причастных к делу лиц показали, что в действительности вышеуказанные ценности принадлежат не частным лицам, а петроградской монархической организации, именующей себя «Алмазным фондом».
В дальнейшем об этой организации группе тов. Косачевского удалось добыть дополнительные данные. Из оных следовало, что «Алмазный фонд», созданный в 1917 году, вскоре после высылки царской семьи в Тобольск, представлял собой некое подобие кредитного банка, призванного финансировать освобождение царской семьи и формирование монархических офицерских отрядов на юге России. Казначеем совета «Алмазного фонда» являлся полковник Василий Мессмер (застрелился в марте сего года на квартире отца).