«Черный туман»

Михеенков Сергей Егорович

Если операция пройдет успешно, и ему, Радовскому, будет что доложить своему шефу, руководителю отдела «Абвер II» г-ну фон Лахоузену, то он постарается, наконец, распрощаться с Россией. Пусть перебрасывают хоть в Африку, хоть на Балканы. Только бы подальше отсюда. Немцы с трудом сдерживали постоянный напор Советов. Они уже плюнули на существование у них в тылах целых партизанских районов, куда стараются не соваться. Но то, что отсюда рано или поздно придется уходить, оставлять территории, отбитые неимоверными усилиями и большой кровью, толкает их на такую жестокость, что смотреть на это и, тем более, участвовать в этом Радовский уже не мог. Психологические срывы начались и среди курсантов. Неделю назад двое исчезли во время учебных занятий. Ушли с оружием и боеприпасами. А на Пасху в туалете повесился радист Михайлин, один из лучших специалистов. Оставил записку: «Не могу воевать против

своих». Записку Радовский изъял и тут же сжег. Тем, кто знал о ее существовании, приказал помалкивать. Здесь всюду и всюду пределы всему, кроме смерти одной… Но были среди курсантов и люди надежные. Солдаты идеи, как он их сам определял для себя. Их можно будет потом забрать с собой. К примеру, Сакович. Этот пойдет до конца. Такие, как Сакович, приходят в абвер-группу не за куском хлеба с маслом. К тому же он тоже одинок.

Глава третья

Лида спустилась вниз к ручью, прошла босыми ногами по натоптанной стежке, чувствуя кожей сырой песок и прохладную мелкую гальку. Поставила на пральню деревянное корыто, осмотрелась по сторонам и подоткнулась, чтобы не замочить подола.

Перво-наперво она выполоскала пеленки и подгузники, потом кое-какое свое белье. Внизу лежала гимнастерка. Погоны Лида отстегнула давно, еще прошлой осенью, перед первой стиркой, и спрятала их в сенцах под дежкой, в которой хранила запас ободранной гречки, пропущенной через крупорушку.

Старший сержант Калюжный встал на ноги зимой. До весны ходил в гражданской одежде. Так приказал местный полицай. И вот, забросив под горку костыль, упросил Лиду привести в порядок его летную одежду.

– Ой, Феденька, – принялась она уговаривать Калюжного, – погубишь ты нас.

– Пора мне, Лида. Пора. – И Калюжный с тоской смотрел на восточный край неба, откуда на Чернавичи всегда наползали серые дождевые облака и где слышались порой раскаты дальней канонады. Именно оттуда чаще всего появлялись самолеты. Поблескивая алыми звездами на плоскостях и фюзеляжах, они стремительно проносились над хутором в сторону Омельяновичей. Иногда это были «петляковы», иногда илы. Калюжный провожал их пристальным взглядом до тех пор, пока они не исчезали за горизонтом и гул их моторов не таял в тишине окрестностей.

– Так бы и полетел за ними, – вздыхала Лида, видя его тоску.

– Станцию и аэродром крушить полетели, – говорил он и стоял еще минут пять, вглядываясь в горизонт и вслушиваясь – вот-вот донесется оттуда гром далекой бомбардировки.

Когда за лесом грохотало, он мысленно считал: один заход, второй, а теперь отстреляют РСы…Так оно и происходило. Назад штурмовики возвращались другим курсом. И он понимал, почему.

В небе шныряли поджарые «мессершмитты», стремительно проносились скоростные «фокке-вульфы».

В тот день они перебирали картофель. Открыли копец, взвернули почерневшую отволгнувшую за зиму солому и начали сортировать, что на семена, а что на еду. И в это время над хутором показались самолеты сопровождения, начался воздушный бой. Пара «лавочкиных», сопровождавших звено пикирующих бомбардировщиков Пе-2, схватилась с четверкой «мессершмиттов». «Мессеры» атаковали, но Ла-5 довольно легко выскользнули из зоны огня, тут же, еще на вираже, перестроились для атаки и мгновенно обрушили на противника такой шквал огня, что те сразу же потеряли строй. Один немец тут же «клюнул» и пошел вниз, оставляя густеющий шлейф. Второй отвернул и кинулся догонять пару, которая преследовала «петляковых». Пикировщики, разгрузившись где-то в районе железнодорожной станции, вскоре тем же плотным строем протянули назад. А вот истребители летели порознь. Ведомый немного покружил и ушел догонять бомбардировщиков. А ведущий тянул почему-то низко. Мотор его делал частые перебои. Вскоре он выпустил узкий шлейф сизого дыма. Шлейф с каждым мгновение густел и окрашивался бурым.

– Подбили. Не дотянет, – тут же определил Калюжный.

Калюжный по шаткой лестнице забрался на сарай. «Лавочкин» миновал поле, потянул над Чернавичским лесом и там резко пошел на снижение. Ни взрыва, ни удара о землю Калюжный не услышал. Шасси истребитель не выпускал, пошел на посадку так, на брюхо, стараясь как можно ниже опустить фюзеляж, чтобы не уткнуть машину носом и не взорваться.

– Сел.

Спустя полчаса Лида ушла на ручей полоскать белье. А по хутору тем временем прогромыхала повозка полицая Рогули.

Калюжный выглянул через забор и увидел: Рогуля поправил винтовку, сунув ее на полок под подстилку и повернул в сторону переезда через ручей. Эта дорога вела на Омельяновичи, где находилась ближайшая полицейская управа и квартировал взвод каминцев [4] .

Калюжный

быстро оседлал коня, сунул за ремень под рубаху ТТ и по стежке спустился туда же, к ручью. Здешние места он успел изучить неплохо. Однажды взглянул на них через боковое стекло «фонаря» стрелка штурмовика Ил-2. А когда их самолет приземлили недалеко отсюда и когда Лида подняла его на ноги, он объездил на коне и обошел на лыжах весь Чернавичский лес, все окрестные луга. Ходил и вдоль Омельяновичского большака. Правда, недалеко. Побаивался встречи с полицаями или жандармским патрулем.

4

Каминцы – члены воинского формирования, так называемой Русской освободительной народной армии (РОНА) или, как их также называли «Бригады Каминского». Сформированы обер-бургомистром Локотского округа самоуправления Б. В. Каминским. Воевали на стороне германской армии. Особой жестокостью отличились во время антипартизанских операций.

Калюжный знал, как причудливо петляет среди болот дорога и что, если ехать тропами, то путь можно сократить вдвое. А значит, полицая можно перехватить еще до того, как он достигнет ближайшего поста каминцев.

Он поправил под ремнем ТТ, сверху прикрытый рубахой и полами пиджака, прислушался. На крыльце играла со своими куклами Саша. Девочка укладывала их спать, бранила и целовала. Калюжный улыбнулся ей, беспокойно посмотрел в сторону ручья, куда ушла Лида. Он знал, что, если Лида увидит его верхом на коне, сразу поймет неладное. К тому же Рогуля проехал через брод. А значит, Лида его наверняка видела. И то, что полицай одет на выезд, с повязкой на рукаве, должно быть, уже насторожило ее. Надо быстрей уезжать, решил он. Иначе отнимет коня и спрячет пистолет. Такое уже случалось. Когда зимой на хутор забрела наша разведка, Лида перетащила Калюжного в баню и закрыла на замок. Он тогда еще не наступал на ногу. Рана сочилась гнойной сукровицей. Но, если бы не Лида, он бы уговорил разведчиков забрать его с собой. Саночки он уже приготовил. В лесу, неподалеку, в укромном месте с выходом в овраг, чтобы прятать его в случае крайней опасности, она вырыла землянку. Несколько раз Калюжный ночевал в ней. Один раз вместе с Лидой. В тот раз с торфяников приехала крытая машина. Кого-то искали. Офицер и трое солдат. С бляхами полевой жандармерии. Этим лучше не попадаться на глаза.

Конь послушно рысил по склону оврага, легко перескочил через ручей, миновал болотину и вскоре вынес его в березняк. Впереди начинался лес, который местные называли Чернавичской пущей.

Пистолет командира, торчавший за ремнем под рубахой, холодил кожу. Это был тот самый ТТ, с которым они выходили из немецкого тыла после того, как их самолет упал в лесу неподалеку от переправы. Несколько 20-мм зенитных снарядов во время выполнения ими противозенитного маневра попали в машину, и дотянуть до линии фронта они уже не смогли. Пистолет тогда послужил и им, и командиру отряда, к которому они прибились. Командира звали Курсантом. Когда расставались, Курсант вернул лейтенанту Горичкину его личное оружие, и с тех пор командир с ним не расставался.

Тело старшего лейтенанта Горичкина рядом с обломками самолета похоронила Лида. А его, раненого, потерявшего сознание от удара, как пишут в донесениях, вследствие соприкосновения падающего самолета с землей, взвалила на коня и привезла на хутор. Пистолет она вытащила из кобуры погибшего командира и сунула в мох под приметную сосну. Потом, когда Калюжный пришел в себя, она, уступая его просьбам, сходила к упавшему самолету и принесла ему командирский ТТ.

И вот теперь Калюжный ехал по лесной тропе, торопил коня, чтобы попасть к переезду через Каменку раньше Рогули, и время от времени трогал рубчатую рукоятку пистолета. ТТ, конечно, не ШКАС [5] , но, во-первых, другого оружия у него сейчас не было, а во-вторых, он – память о командире, а в-третьих, в ближнем бою ТТ – штука незаменимая. Обойма – полная.

5

ШКАС – 7,62-мм скорострельный авиационный пулемет системы Шпитального и Комарицкого образца 1932, 1937 годов. Выпускался в крыльевом, турельном и синхронном вариантах и устанавливался на многих боевых самолетах периода Великой Отечественной войны. Стрелок штурмовика Ил-2 имел именно такой пулемет. Его высочайшая скорострельность – 3000 выстрелов в минуту – не имела аналогов.