«Черный туман»
Шрифт:
– А не перестреляют они нас?
– Не перестреляют. Моих ребят они знают. Мы чуть правее ходим. Они знают друг друга по именам. Да, досталось вам, – сказал Васинцев, когда главное было уже обговорено. Видимо, об их потерях на протоке во время минометного налета он уже знал.
– Семеро убитыми, девять человек ранеными. Трое тяжелых. Такие, брат, потери. Вот тебе и отдых во втором эшелоне…
Воронцов выслал вперед связного, чтобы предупредить головное охранение об изменении маршрута, и в это время позади, в стороне сосновой косы, застучал немецкий пулемет. Длинная очередь, совсем не похожая на пристрелочную. Ему тут же дружно ответили сразу несколько ППШ. Значит, без схватки не обошлось. Внутри у Воронцова похолодело. Он ждал, что вот-вот там загремят мины. Но немецкие минометы молчали. А это могло означать только одно: старший сержант Численко, его лучший взводный, приказ выполнил.
Снайпер сбросил с прицела брезентовый чехол. Патрон мягко, как давно притертая деталь, вошел в патронник. Легкая синева первых сумерек не мешала снайперу быстро и правильно исполнить свои обязанности. Капитан Солодовников приказал открыть огонь сразу как только разведка начнет выходить. Снайпер отвел клок сухой травы, нависавший над кореньями сухой ольхи, и просунул винтовку чуть дальше. Так будет удобнее перезаряжать. Стрелять придется несколько раз. С одной позиции.
Головной дозор уже возился в зарослях черемухи. Видимо, вытаскивали из заводи плот. За грядой кустарника показались конные. Основная группа.
Снайпер перевел прицел на пулеметный окоп. Три каски неподвижно застыли над бруствером, замаскированным ветками орешника и клоками прошлогодней травы. Немцы не открывают огонь. Почему? Ждут, когда начнется переправа? Когда из-за кустарника на чистое пространство выйдет вся группа? Крепкие же у гансов нервы, подумал снайпер. Должно быть, бывалые ребята. И он прижал приклад поплотнее. Спусковая скоба была холодной, но как только он положил на нее палец, она тут же нагрелась. Когда снайпер плотнее придавливал к плечу винтовку, она становилась частью его самого.
Бальк приказал Миту не высовываться, а сам приготовил МП-40, откинул приклад и оттянул затвор. Хорошо, что они захватили с собой ящик с гранатами.
– Ну что, мужики? – Бальк оглянулся на расчет. Все ждали, что скажет он. От его слов зависело, выживут они здесь сегодня или нет.
– А если мы их пропустим? Они же нас пока не видят! А когда займутся переправой, им вообще будет не до нас! Ну и пусть уходят. Нам с ними все равно не справиться. – И Генрих Дальке вытер со лба пот. – Вон сколько их валит!
– Мы должны выполнить свой долг, – прошипел Райгер и побледнел. – Бальк, командуй – огонь. Мы должны выполнить свой долг. Иначе ты, как командир группы, пойдешь в штрафную.
Бальк молчал. Угроза Райгера его не напугала. Единственное, что он почувствовал в это мгновение, – жгучая неприязнь к своему подчиненному. В других обстоятельствах он, пожалуй, ударил бы его. Но теперь надо было думать о другом. Он продолжал наблюдать в бинокль за передвижением русских. Ни один мускул не дрогнул на его окаменевшем лице. Да, без всякого сомнения, это та самая разведгруппа, о которой говорили люди из абвера. Теперь они возвращаются назад. И угораздило же их выходить на нашем участке…
– Черт бы тебя побрал, Вилли, ты хоть бы здесь, в окопе, оставался человеком. Они же затопчут нас, если мы откроем огонь! Через десять минут твоя простреленная партийная башка будет лежать в болоте. Ты этого хочешь?
– Бальк, прикажи этому чертову пораженцу сесть за пулемет и открыть огонь. В противном случае я вынужден буду обо всем доложить командиру роты. – Райгер дрожащими руками перебирал гранаты и отвинчивал колпачки взрывателей. Во время боя делать это будет некогда.
– Генрих, к пулемету! – скомандовал Бальк, будто очнувшись. – Длинными очередями – огонь!
– Это безумие, Арним! Это безумие!
– Выполняйте свой долг, ефрейтор Дальке! – Бальк говорил чужим голосом. Как будто в нем вдруг ожила некая механическая сила, заводная машинка, которая в одно мгновение овладела им и теперь методично отдавала команды, заставляя действовать и других, и его самого так, как должен в таких обстоятельствах действовать германский солдат.
– Райгер, займись подачей ленты. И помните: если наш «сорок второй» заклинит, нам конец. Бейте в середину колонны.
Резкий щелчок сбил каску на голове первого номера Schpandeu набок, и тело Генриха Дальке, утратив живую упругость и будто сократившись в размерах, начало заваливаться набок, на Райгера, который тем временем возился с патронными коробками.
– Бог мой! Это снайпер! Мы у него на мушке!
Они оттащили мертвое тело Дальке в угол окопа.
– К пулемету! – рявкнул на Райгера Бальк.
Райгер еще сильнее побледнел. Теперь его колотило так, что Балька охватило сомнение, справится ли тот с «сорок вторым».
– Давай! Быстро! По центру колонны! Длинная очередь! Я буду держать ленту.
– Я выполню свой долг, – прошелестел одеревеневшими губами Райгер, вскочил на колени, потянулся к рукоятке затвора и тут же получил пулю под самый обрез каски.
Русские уже разворачивали цепь. Бальк увидел, как один из них, высокий, в расстегнутом до пояса камуфлированном комбинезоне бежал к их окопу, на ходу отстегивая от ремня гранату. До него было еще метров девяносто. Гранату с такого расстояния он, конечно же, не добросит. Но через минуту расстояние станет вполне подходящим.
Бальк отвалил тело Райгера от Schpandeu, передернул затвор и прижал короткий рог приклада к плечу. Шансов у него почти не было. Либо он уже на мушке у снайпера и тогда вот-вот последует удар очередной, третьей пули в его каску. Либо снайпер все же меняет позицию, а значит, у него есть минута или даже две, чтобы положить цепь русских, которые уже охватывают их окоп.
– Мит! Придерживай ленту!
Не может такого быть, мелькнуло смутной надеждой в его голове, чтобы меня убивали возле пулемета во второй раз. Снаряд дважды не падает в одну и ту же воронку.