Черный тюльпан
Шрифт:
– Я двумя руками за такой эгоизм.
– Я тоже. – Локтев протянул мне свою крепкую ладонь и неожиданно поменял тему разговора: – А ты, значит, уже успел отличиться? Я читал рапорты командира полка и начальника заставы. Завтра персонально по тебе буду докладывать комдиву.
– Я стал такой заметной фигурой в дивизии?
– Случилось ЧП. У пограничников и у нас есть потери. К сожалению, так было когда-то давно заведено: командиры в большей степени виновны в гибели солдат, чем противник, им и отвечать.
– Значит,
– Пока я ничего не считаю. Я хочу выслушать тебя.
– Я не хочу оправдываться.
Локтев усмехнулся и положил мне на плечо свою тяжелую волосатую руку.
– Ну-ну, не надо эмоций и обид. Мне вовсе не нужно твое оправдание. Я выслушал одну сторону, теперь, чтобы докопаться до истины, я хочу выслушать тебя.
– И ты мне поверишь?
– Естественно.
Я рассказал Локтеву о прибытии на границу, о конфликте с начальником заставы, о пастухе, его овчарне и людях, которые появлялись там в те ночи, когда заставу обстреливали.
– С двумя сержантами я снял миномет. Боя как такового уже не было, выстрелы почти затихли. За тот час, пока меня не было, на границе ничего существенного не произошло.
– И что ты выяснил? – Что обстрелы застав – отвлекающий маневр.
– Это не бог весть какая новость.
– Граница во многих местах дырявая.
– И это, к сожалению, нам известно. Больная тема.
– Пастух работает на контрабандистов. Я думаю, что он выясняет и сообщает моджахедам, на какие участки выставляются пограннаряды.
– А вот это интересно. Но эта информация для таджикской службы безопасности. Все?
– Нет, не все.
Мальчик принес тарелки с пловом, шашлыками и несколько лепешек. Мы одновременно принялись за еду и некоторое время молчали.
– Ну так что еще? – спросил Локтев, вытирая губы платком.
– Я пытался выследить, куда от границы переправляется контрабандный товар, но группа оторвалась от меня.
Локтев подносил ко рту очередной кусочек мяса, но рука его остановилась на полпути.
– Ты все еще думаешь, что они переправляют его сюда, в дивизию?
– Да, я предполагал это.
– Ну и голова у тебя! Бог с тобой, Кирилл! – с возмущением прошептал Локтев и постучал ладонью по столу. – И как ты себе это представляешь? Группа бородатых чурок на ослах ввозит на территорию штаба дивизии тяжелые баулы?
– Я не думал, что у тебя такое примитивное мышление, – сказал я тоже не очень вежливо.
– Тогда изложи мне так, чтобы не было примитивно.
– Повторяю: я всего лишь предполагал такой вариант.
– А теперь?
– Теперь я располагаю другой информацией.
– Ты поделишься ею со мной?
– В Москву поставляется не сырье, а готовый продукт. Героин чистейшей пробы.
– Ты хочешь сказать,
Я отрицательно покачал головой.
– Не думаю, что в Афгане есть условия для производства героина. Насколько мне известно, это довольно сложный процесс.
Локтев курил и постукивал пальцами по столу в такт восточной музыке, которая доносилась из кухни. Я разламывал лепешку и кидал кусочки в воду. Лебеди медленными грациозными движениями вылавливали хлеб и проглатывали, не вынимая его из воды.
– Если твоя информация не ошибочна, – сказал он, – то можно сделать вывод, что героин производится в Таджикистане.
– Я думаю, что так оно и есть. Но меня больше интересует, каким образом наркотик затем переправляется в Москву.
– Забудь о дивизии, – сразу ответил Локтев. Я намекнул на его территорию, его владения, и это его задело. – После гибели Алексеева и моего назначения в Душанбе отправить нелегальный груз военным бортом невозможно. У меня тройная система проверки. Взятки или халатность исключены. Ищи, если хочешь, в другой области.
– А я как раз собирался искать в дивизии.
– Ты не доверяешь мне?
– Я тебе доверяю, – ответил я, но тотчас почувствовал, что сказал это не искренне. Локтев или не заметил, как мой голос предательски дрогнул, либо сделал вид, что не заметил.
– Хотел бы я знать, – сказал он, глядя в пустую тарелку, – как ты намерен выследить контрабандистов в дивизии?
– Пока не знаю. Для начала я должен выяснить, куда перебрасывают сырье с нашего берега. Если найду базу, где производят героин, то выйти на следующий этап контрабанды уже не составит большого труда.
Локтев как-то сдержанно усмехнулся, лицо его исказила гримаса.
– Кажется, друг мой боевой, ты старательно роешь мне могилу.
– В каком смысле? – спросил я, хотя догадывался, что он имел в виду.
– Ты страшней любой инспекторской комиссии из Москвы. Но с теми можно полюбовно договориться. А с тобой?..
Он поднял глаза. Мурашки побежали у меня по спине от неприятной мысли, молнией промелькнувшей в сознании.
– Володя, – я опустил ладонь на его руку. – Что с тобой? Я перестаю узнавать тебя.
Он вдруг дернул рукой, словно его ударило током, откинулся на спинку стула, скрестил руки на груди и с неприязнью посмотрел на меня.
– Вот что, борец невидимого фронта, – сквозь зубы процедил он. – Я не знаю, кто тебе платит за эту работу, не знаю, чего ты добиваешься, но думаю, что за твоей спиной останется не одна покалеченная жизнь. Ты суешь свой нос в дела, которые тебя не касаются, корчишь из себя героя, комиссара Каттани, и не думаешь о том, что твои лавры будут сплетены из несчастья других людей.