Чёрный вдовец
Шрифт:
– Чья бы корова хрюкала, – отбрила его Ринка.
Их светлость подняли бровь, не прекращая орудовать серебряной вилочкой, и всем своим видом показали полное недоумение манерами супруги.
Ринка только выше задрала нос и принялась зверски расчленять фазаний паштет.
– В отличие от вас, Рина, я прекрасно осознавал все опасности данного знакомства. По долгу службы…
– Ах, теперь это называется служебным долгом, – Ринка со стуком отложила приборы и глянула гаду чешуйчатому в глаза. – То примадонны, то французские шпионки, кто следующий? Прелестная цветочница, собирающая пыльцу
Она вскочила, едва не опрокинув стул, и бросилась к выходу из столовой. В глазах кипели слезы, и больше всего на свете хотелось сбежать домой, в родную Москву, подальше от всех этих герцогов, магов, шпионов и прочей мыльной оперы. Хватит с нее! Хватит!
Но сбежать не вышло. Сколько Ринка ни пинала дверь, она не открывалась.
Лакеи молчали.
Людвиг тоже молчал.
Только едва слышно шумели деревья за окном и чирикала какая-то пичуга.
Поняв, что гад чешуйчатый не позволит ей уйти, она утерла слезы рукой – плевать на манеры! Пусть скажет спасибо, что не подолом! – и развернулась, намереваясь высказать ему все, что думает о его манере общения с супругой. Но не смогла сделать и шагу – уперлась в твердую, обтянутую белой сорочкой грудь, вдохнула такой знакомый и уютный запах… И разрыдалась. Позорно.
И так же позорно позволила себя обнимать и гладить по плечам, и целовать за ушком. Почему-то от его нежности становилось еще обиднее и горше. Вот почему, а? За что он так с ней? Она же… она же…
– Рина, не плачьте, не надо, – растерянно, совершенно не подобающе герцогу, некроманту и настоящему полковнику попросил он.
– Я не плачу! – срывающимся голосом соврала она и хлюпнула носом.
Ей безумно хотелось – безумно, потому что вопреки всякой логике – чтобы он ее поцеловал. А лучше взял на руки. И попросил прощения. И обещал, что все будет хорошо. А еще лучше – чтоб выгнал слуг и занялся с ней любовью, совсем как утром.
– Рина, не обижайтесь на меня, прошу вас.
– И не смейте меня удерживать! Я вам… я вам не… – она вовремя прикусил язык, чтобы не ляпнуть «шлюха»: стало стыдно перед Тори. Не перед ним! Пусть даже не надеется! – Отпустите меня немедленно!
Ну, ты поцелуешь меня, наконец, мерзавец?!
Но Людвиг, вместо того чтобы сделать самое нужное и правильное – ее отпустил. Дурак. Козел. Гад чешуйчатый! И, чтобы добить совсем – дверь перед ней открыл.
Мерзавец!
– Я вас ненавижу, – гордо заявила Ринка, развернулась и, задрав подбородок, удалилась. Гордо.
Вот почему мужчины такие дураки?!
Глава 8, в которой все идут в сад
Виен, Астурия. Вилла «Альбатрос»
Людвиг
Кто придумал этих женщин?! Вот как понять, чего они хотят? Нет, это совершенно невозможно!
В полном расстройстве Людвиг вернулся за стол и понял, что он совершенно не помнит – ел он что-то или нет. Эта фрау… эта Рина… как она умудрилась все так повернуть, что теперь он еще и чувствует себя виноватым? Она наговорила гадостей, она удирала из дому, она напилась вчера с франкской шпионкой – и он во всем этом оказался виноват.
Женщины!
Меланхолично дожевав паштет, Людвиг вздохнул, посмотрел за окно – там качали ветвями рябины и клены – и спросил в пространство:
– Рихард, ты понимаешь женщин?
– Не уверен, что это возможно, герр Людвиг. Вам подать мобиль?
– Нет, – Людвиг почему-то разозлился на предложение дворецкого, хотя быстрая езда всегда помогала ему проветрить голову, остыть и принять верное решение. Но сегодня это почему-то казалось бегством.
Барготовы подштанники, что с ним происходит?
Ответом на этот вопрос – а может быть издевкой – всплыли воспоминания о сегодняшнем утре. Чудесном, волшебном, невероятном утре в постели с собственной женой. Людвигу даже не захотелось задать кое-кому вопрос, каким образом он там оказался. Все равно Рихард вывернется, да еще и его самого выставит дураком.
Старый пень.
А утро с женой определенно надо повторить.
Рина, Рина… какая женщина!
Поймав себя на том, что улыбается подобно влюбленному идиоту из романов, обожаемых сестрами, Людвиг нахмурился и сжал кулаки. Ну нет! Он не уподобится тем тряпкам, называемым мужчинами лишь по недоразумению! У него еще осталось самоуважение! Она вела себя как дура – ее очередь извиняться. И вообще…
Что вообще, он, к счастью, не додумал. Его отвлек телефонный звонок.
Любимое начальство?
– Граф Энн на проводе, – доложил Рихард, взявший трубку.
– Думаешь, я не могу прожить и половины дня без службы?
– Разумеется, не можешь, – хмыкнул Герман. – Где доклад? Не знаю, как ты, а я предпочитаю знать, что творится у наших франкских друзей.
Людвиг скривился. Зуб, что ли, заболел? Или живот? А, нет, это начальство позвонило!
– Бедлам у них творится. И вообще, теперь у тебя есть лучший друг Д`Амарьяк, вот пусть он тебе все и докладывает. А у меня – выходной. Два выходных! Имей уже совесть, Герман!
– Кого?
Людвиг длинно выругался и понял, что ему внезапно полегчало. Родной, привычный и понятный Герман и родными, привычными и понятными служебными проблемами. Мир не рухнул.
– Ладно, доклад подождет до вечера, – от внезапной покладистости Германа Людвиг насторожился. И оказался прав. – Ты не забыл? Сегодня к пяти вы с супругой должны быть у нас. Эмилия затеяла прием в честь герцогини.
Людвиг выругался еще раз.
Герман, мученически вздохнув, повторил:
– К пяти, Людвиг. И не вздумай не явиться! Эмилия обидится.
Настала очередь Людвига тяжко вздыхать. Эмилия – голубка небесная, но если она обидится… нет, лучше не рисковать.
– Ладно, понял я.
– То есть на сегодняшний вечер ты не принял больше никаких приглашений?
Людвиг зажмурился и с тоской вспомнил Черного Карлика и шебутное умертвие. И зачем он рвался домой? Лучше три дохлых императора, чем один великосветский прием!
– Нет, я же обещал.
– То есть ты забыл, а на необходимость представить герцогиню свету наплевал. Людвиг, Людвиг! Ты и из этого брака собираешься сотворить непотребство с печальным концом?