Черный ветер
Шрифт:
Для инфицированного болезнь будет означать стремительное усиление ужасных мучений. После двухнедельного инкубационного периода поднимается температура, затем больной покрывается горящей огнем сыпью. Она появляется во рту и распространяется затем на лицо и тело. На этой стадии больной очень заразен, инфекция может передаваться при любом личном контакте и даже через одежду и постельное белье. Через три-четыре дня сыпь увеличивается в размерах и превращается в болезненные бугорки. Масса страшных на вид язвочек на коже, от которых человека словно подпаливают на огне, постепенно подсыхает и покрывается коростой.
Те из выживших, кому повезет, сохранят на коже лишь оспины как напоминание о перенесенной болезни. Другие, не такие везучие, останутся к тому же слепыми. Третья часть зараженных — те, кто проиграет в этой борьбе, — умрет мучительной смертью, их легкие и почки постепенно откажут под натиском вируса.
Но на этом кошмар не кончается. За вспышками оспы таится призрак ВИЧ. Его отличительные признаки не так бросаются в глаза, он действует медленнее, однако не только делает вирус «Химера» устойчивым против оспенной вакцины, но и продолжает свою разрушительную деятельность в организме выжившей жертвы. Благоденствуя при ослабленной оспой иммунной системе, вирус захватывает весь организм, разрушая и изменяя клетки. Если большинство жертв ВИЧ погибают от разрушительного действия вируса в течение десятилетия, то вирус «Химера» погубит человека за каких-то два-три года. Сатанинское колесо смерти снова покатится по стране, давя тех бедолаг, которые сумели выиграть первую схватку с оспой. Если смертность во время пандемии оспы составит тридцать процентов, то ВИЧ унесет около девяноста процентов жизней. Нации, и без того потрясенной и обескровленной, придется столкнуться с таким валом смертей, какого еще не видала история.
К тому времени, когда вирус «Химера» завершит свое действие, в одних Соединенных Штатах, не говоря уже об остальном мире, будут миллионы погибших. Ни одну семью не обойдет его зловещее прикосновение, ни один человек на земле не будет свободен от страха натолкнуться на смертоносный биологический призрак у своего порога. С началом катастрофы вряд ли кто-нибудь будет обращать внимание на политические неурядицы в мире. И если вдруг на другом конце света старый верный союзник — Южная Корея — падет жертвой северного тоталитарного соседа, обескровленная нация вряд ли отреагирует на это как-то иначе, кроме слабых возгласов протеста.
39
Среди современных сухогрузов и контейнеровозов, заполнявших гавань Инчхона, китайская джонка выглядела как неуместный пережиток прошлого. Касслер аккуратно провел свой парусник с высокой кормой через лабиринт больших и малых торговых судов, многочисленных в это утреннее время, и осторожно вошел в небольшую общественную гавань, зажатую с двух сторон огромными грузовыми причалами. Здесь собралась странная компания потрепанных сампанов и дорогих прогулочных яхт. Касслер подвел свою тиковую джонку к транзитному причалу и пришвартовался. Постучав в дверь запасной каюты, чтобы разбудить ее заспавшихся обитателей, он, пока заправщик судов заливал топливо в бак джонки, сварил на камбузе большой кофейник кофе.
Из
— Наверное, лучше будет, если вы, прежде чем сойти на берег, избавитесь от этих наручников, — с ухмылкой сказал он.
— Я так с великой радостью сброшу свои браслеты, — живо поддержала его Саммер, потирая запястья.
Дирк оглядел стоящие вокруг лодки и повернулся к Касслеру:
— Кто-нибудь вошел сюда следом за нами?
— Нет, я абсолютно уверен, что мы прибыли сюда одни. Я внимательно следил за этим, несколько раз даже прошелся зигзагами для проверки. Нет, за нами никто не шел. Держу пари, эти ребята до сих пор фланируют вверх и вниз по Хангану, ищут вас там, — рассмеялся он.
— Очень на это надеюсь, — сказала Саммер, передернувшись, и почесала за ушками собачку.
Дирк взял ножовку и принялся пилить кольцо на левом запястье Саммер.
— Ты спасла нас обоих там, в пещере. Что мне такое сделать, чтобы отплатить тебе? — спросил он, равномерно водя зубчатым полотном ножовки по металлическому кольцу.
— Ты ничего мне не должен, — тепло ответила она, — Постарайся просто больше не лезть на рожон, пусть с этими подонками разбирается правительство.
— Это можно, — отозвался Дирк. Он перепилил оба наручника Саммер и сидел теперь неподвижно, пока она и Касслер по очереди пилили его браслеты. Когда последнее кольцо распалось, он выпрямился и одним глотком допил свой кофе.
— Если хотите, можете позвонить в американское посольство, в ресторане на пристани есть телефон. Вот, возьмите немного корейских вон. Тут хватит на звонок и чашку кимчи, — сказал Касслер, протягивая Саммер несколько фиолетовых купюр местной валюты.
— Спасибо, мистер Касслер. И удачного вам плавания, — сказал Дирк, пожимая ему руку. Саммер наклонилась и поцеловала старого мореплавателя в щеку.
— Вы были чертовски добры к нам, — протараторила она и на прощание потрепала собачку.
— Будьте осторожны, ребята. Увидимся.
Дирк и Саммер стояли на причале и прощально махали руками, пока джонка не отошла от пристани и направилась к выходу из гавани. Прощальный лай Маузера заставил их невольно улыбнуться. Поднявшись по истертым бетонным ступеням, они вошли в облезлое желтое здание, в котором находились офис общественной гавани, мелочный склад и ресторан. Стены заведения были украшены традиционными ловушками на омара и сетями — в тысячах морских ресторанчиков по всему свету подобные веши с успехом заменяют интерьерный дизайн. Вот только этот зал пах так, как если бы сети были развешены на стены еще пропитанными морской водой.
Дирк отыскал на стене в задней части ресторана телефон и после нескольких неудачных попыток дозвонился до штаб-квартиры НУМА в Вашингтоне. Оператора НУМА не пришлось долго уговаривать — он почти сразу согласился переключить звонок на домашнюю линию Руди Ганна, хотя на восточном побережье час был уже поздний. Ганн только что заснул, но все же снял трубку после второго сигнала и чуть не вылетел из постели, услышав голос Дирка. Через несколько минут оживленных переговоров Дирк повесил трубку.