Черный всадник
Шрифт:
Хан чуть заметно кивнул, давая понять, что он согласен с послом.
— Что предлагают урусы? — буркнул калга, который приходился двоюродным братом хану.
— Установить границу между державами по рекам Роси, Тясмину и Ингулу, — твёрдо произнёс Тяпкин.
— Что?! — Калга вскочил. — Это насмешка! Об этом говорил нам и Сухотин.
— Да, да! — загалдели эмиры, аяны, салтаны и мурзы, толпившиеся в ханском шатре. — Урусы издеваются над нами!
— Уже три года не платят хану дань!
— Хотят отхватить Киев и все Киевское воеводство!
— И Запорожье!
— А завтра захотят Азов и Кубань!
Ракович
Горячий Никита Зотов, высунув из-за плеча посла Тяпкина козлиную бородку, крикнул:
— Мы ничего сейчас не говорим про Азов и Кубань… Но кое-кто забыл, что некогда это тоже была русская земля!
— Как ты смеешь?! — проревел не менее горячий калга и, выдернув из ножен ятаган, бросился к дьяку. — Зарублю тебя за такие слова, неверный!
Хан дважды хлопнул в ладони. Калга запрятал ятаган, молча сел на своё место. Беи тоже замолчали, как будто языки проглотили. Наступила тишина. Слышно было лишь, как тяжело сопит дьяк Зотов да шумит за шатром осенний ветер.
— Не следует горячиться, — примирительно произнёс хан. — Когда сходятся послы двух держав, чтобы договориться о мире, то они всегда похожи на торговцев на базаре: один хочет продать подороже, а другой — купить как можно дешевле… Поэтому я понимаю урусских послов, которые заломили непомерно высокую цену.
— Какой же будет твоя, хан? — спокойно спросил Тяпкин.
Мюрад-Гирей хитро прищурил правый глаз.
— Мы не требуем чрезмерного, а только то, что принадлежит нам по праву…
— Слушаем, хан.
— Границей между нашими державами должен быть Днепр, а не Рось, не Тясмин, не Ингул… На всем протяжении — от Киева до владений запорожских казаков… Это раз, — Мюрад-Гирей загнул мизинец на левой руке. Во-вторых, царь московский обязан выплатить мне ту дань, которую задолжал за три года, и исправно посылать её в будущем по старым росписям, как это было установлено договорами с царём Алексеем… И третье: заключить перемирие на двадцать лет… Если урусский посол и его люди согласны на это, то мы можем подписать договор очень быстро.
Никита Зотов что-то неразборчиво проворчал, заёрзал на шёлковом миндере. Но Тяпкин предостерегающе поднял указательный палец, предупреждая дьяка, чтобы молчал, а сам сказал:
— Мы обдумаем, великий хан, сказанное тобой… Но нам хотелось бы уяснить, как Крым предлагает понимать слова «от Киева до владений запорожских казаков». Предполагается ли тем самым, что Киев и Запорожье отходят к Порте и Крыму или остаются в составе Московского государства? Пока непонятно, что мыслится насчёт правого берега, Брацлавщины и Подолья, где правит сейчас Юрий Хмельницкий? Царь московский стоит на том, что Стамбул и Бахчисарай не должны помогать этому гетману… Дальше. Нас беспокоит участь наших людей, которые находятся у вас в плену. Прежде всего — боярина Василия Шереметьева, который под Чудновом попал в полон к гетману польскому Станиславу Потоцкому и был затем за двадцать тысяч злотых продан Крымскому хану… Волнует также судьба князя Андрея, сына воеводы Григория Ромодановского, и других русских людей. Мы предлагаем их обменять на взятых нами в плен татар и турок…
— Господин посол столько наговорил, что мы вынуждены будем думать целую неделю, — усмехнулся хан. — Но уже сегодня могу сказать, что за боярина Шеремет-бея надо заплатить шестьдесят тысяч серебряных рублей. Если учесть двадцать тысяч злотых, выплаченных за него Потоцкому, да содержание на протяжении двадцати лет в плену, то это совсем недорого… Ромодан-паша пусть готовит хороший куш за сына… Обо всем другом — при следующей нашей встрече…
Хан поднялся. Это означало, что переговоры закончились. Посол и его спутники тоже встали и, поклонившись, вышли из шатра.
5
Несколько месяцев продолжался непрерывный торг. Постепенно согласовали все вопросы, кроме двух — о границе и Запорожье.
Московское посольство подтвердило давние договоры о выплате хану ежегодной дани за то, чтобы крымчаки не нападали на окраинные земли Московской державы.
И хан и султан согласились не помогать правобережным казакам. Это значило, что Порта и Крым, по сути, отказывались от посягательств на украинские земли, лежащие на запад от Днепра, и от поддержки Юрия Хмельницкого.
Не вызвал настойчивых возражений со стороны Турции и Крыма вопрос о Киеве. Мюрад-Гирей быстро признал, что Киев с монастырями и городами, местечками и сёлами остаётся за московским государем.
После долгих препирательств обе стороны выработали, наконец, условия обмена пленными.
Ожесточённые споры разгорелись по поводу статуса Запорожья и особенно о границе.
Московское посольство руководствовалось статьями Переяславского договора и договоров более поздних лет, которые регулировали отношения Украины и России. Оно также опиралось на фактическое положение, заключавшееся в том, что ещё в 1654 году вместе со всем украинским народом Запорожская Сечь воссоединилась с Россией и стала частью Российской державы. Но хан, ссылаясь на категорический наказ султана, яростно возражал против настоятельных требований русских, чтобы Порта и Крым это признали.
Тяпкин, Зотов и остальные члены посольства отчётливо представляли, почему хан упирается. Он и в мыслях не допускал, чтобы южные границы Москвы приблизились чуть ли не к самому Перекопу, а тем более никак не хотел юридически закреплять такое положение. Ему, конечно, надёжнее было иметь соседом неспокойное, воинственное, но не такое уж сильное Запорожье, чем могучую Русскую державу.
Учитывая то, что власть московского царя Запорожская Сечь на деле признает, Тяпкин решил снять вопрос о её статуте с переговоров, с тем чтобы поднять его потом в Стамбуле, во время получения «утверждённой грамоты» от султана.
И султан, и хан не отступали от того, чтобы границей был Днепр, а Правобережье считалось бы ничейной землёй. Тяпкин не соглашался. Переговоры оказались в тупике. Ни одна из сторон не шла на уступки. А время шло.
6
Охрану посольского стана несли сеймены Гази-бея. Они же доставляли из Ак-Мечети топливо, продовольствие и фураж. Сам бей почти каждый день наведывался на Альму, интересовался, как живут послы, не испытывают ли в чем-либо нужды, шутил и даже пытался завязать дружественные отношения с Тяпкиным и Зотовым. Однако все понимали, что это хитрый ханский лазутчик, и Зотов открыто избегал его, а Тяпкин держался насторожённо. Лишь Арсен Звенигора, по приказу Тяпкина, дружбой бея не пренебрегал и, хотя язык при нем придерживал, не терял случая поговорить на интересные для дела темы.