Черный всадник
Шрифт:
Кучук остановился.
— Милая моя, что случилось?
Почти за два десятка лет совместной жизни он научился безошибочно угадывать значение каждого взгляда, каждого жеста своей красивой и, по правде говоря, своевольной жены.
— Сам знаешь! — тихо, но многозначительно ответила Варвара.
— Что ты имеешь в виду?.. Ещё один поход на твою родину? Пора бы примириться с этим. Война — моё ремесло! Она приносит больше дохода, чем все мои владения.
— С этим я ничего не могу поделать…
— Что же тогда?
Варвара гордо выпрямилась,
— Красавицу выкрал… Молодую захотелось!..
Кучук некоторое время стоял неподвижно, ничем не проявляя своих чувств. Постепенно лицо его мрачнело, становилось непроницаемым, словно окаменевшим.
— А-а, вот ты о чем… Напрасно сердишься, милая. Могла бы за это время привыкнуть, что аллах позволяет мусульманам иметь не одну, как у гяуров, а две и даже четыре жены… Тебе известно, в прошлом году умерла Фатьма. Значит, я могу взять себе другую жену. И конечно, как каждый мужчина, отдам предпочтение молодой, а не старой. В этом походе я действительно выкрал в Немирове одну дивчину. Ну и что?.. Можешь не волноваться! К тебе у меня прежние чувства. Ты навсегда останешься моей старшей женой, матерью нашего любимого сына Чоры, единственного наследника, которого подарил мне аллах, ибо другие жены родили мне только девчонок… Тебе этого мало?
Варвара резко вскочила с оттоманки, встала перед мужем. Лицо её пылало, глаза горели гневом.
— Если ты, мурза, думаешь, что я соглашусь на такую жизнь, то глубоко ошибаешься! Аллах мне свидетель, я никогда и ни с кем не пожелаю разделять твою любовь, как рыба никогда добровольно не захочет разлучиться с водой!.. Запомни это навсегда!
Кучук засмеялся злобным смехом, от которого дрожь пробирала всех, кто его слышал. Но Варвара и бровью не повела. Гневно смотрела на мужа, сложив руки на высокой груди.
Мурза вдруг перестал смеяться, подошёл к жене вплотную, обнял и дважды — быстро и горячо — поцеловал в губы.
— И все-таки придётся тебе смириться, ханум, с тем, что произошло! Мне понравилась эта дивчина, и она будет моей.
— Но её любит Чора! — воскликнула Варвара.
— Он ещё ребёнок, — строго ответил Кучук. — К тому же он будущий мурза, и ему не пристало первую жену брать из полонянок.
В его взгляде было что-то такое, что заставило Варвару сдержаться. Она вьюном выскользнула из его рук и молча легла на мягкую кошму, застеленную пушистым пёстрым ковром. Думала, что он ляжет рядом, прильнёт, как прежде, попросит прощения, приласкает, приголубит. Но Кучук круто повернулся и вышел из комнаты.
Она не ожидала этого. После полугодовой разлуки прийти на одну минуту, сказать, что любит другую, хочет жениться на ней, — и исчезнуть… Тяжёлой волной нахлынула обида. Нет, она так легко не сдастся! Будет бороться и либо победит, либо погибнет.
Преисполненная негодования, обиды, жалости к себе, Варвара стиснула зубы, чтоб не разрыдаться. Окаменев, лежала на мягкой постели и сухими глазами уставилась в густые сумерки, заполнявшие углы.
Внезапно из открытого окна
— Кто там?
В окне показалась голова Чоры.
— Это я, мама… Я все слышал!
Юноша влез в комнату и сел рядом с матерью. Варвара привлекла его к себе, поцеловала.
— Ты подслушивал наш разговор? Но это…
— Я не хотел… Так получилось…
— Ну, ладно, случившееся не изменишь. Может, это и к лучшему, что ты все слышал… Как нам теперь поступить?
— Не знаю… — растерянно, совсем по-ребячьи ответил Чора.
— А я знаю! — решимость прозвучала в её голосе. — Мы должны отстаивать наше счастье!
— Как?
Варвара помолчала, словно собираясь с мыслями. Потом крепко сжала руку сына.
— Слушай меня внимательно, Чора… Ты должен отказаться от этой полонянки. Ведь ты знаешь, что она тебя не любит, что у неё есть наречённый… Так неужели тебе хочется иметь жену, которая всю жизнь будет тебя ненавидеть?
— Мама!.. — воскликнул с болью Чора.
— Тс-с-с! Не перебивай… Перечить отцу ты не можешь, она станет его женой.
Чора схватился руками за голову.
— О аллах!..
— Вот что я придумала, — сказала мать. — Ты помнишь двух невольников из Киева?
— Конечно.
— Так вот, этой ночью приготовишь трех коней, саквы с едой, три ярлыка мурзы на свободный выезд из улусов, выведешь тех невольников и дивчину в степь и отпустишь…
— Я? Сам?.. — отшатнулся потрясённый Чора.
— Так нужно!.. Я понимаю, что самую большую жертву приносишь ты, отказываясь от своей любви. Но этим ты спасёшь мать, отца, а может, и себя… Представь только, каково будет тебе, когда Стёха станет женой отца? Мне страшно подумать, какие муки будут терзать твоё сердце! И что может произойти между вами…
Чора не возражал. Мать, как всегда, мудро и правильно все оценивала. Но от сознания, что мать права, ему не становилось легче. Его молодое горячее сердце, из которого нужно было самому вырвать болезненно-сладостное чувство, громко, как молот, стучало в груди и никак не желало соглашаться с доводами разума.
А мать продолжала:
— И ещё одно, Чора: я хочу встретиться со своим братом…
— Как это сделать, мама?
— Невольники знают его. И та дивчина тоже… Пусть передадут ему моё приглашение и ярлыки. Я уверена, Семён, твой дядька, узнав, что я жива, что нахожусь в Аккермане, как только получит ярлык мурзы Кучука, медлить не будет и приедет сюда.
— Я исполню все, мама, — пообещал Чора.
— Ну, так иди готовься! А я поговорю с Селимом да отнесу ему кувшинчик вина, чтобы спал покрепче этой ночью.
Чора обнял мать и вышел из комнаты.
3
Оставив лошадей в зарослях ивняка на берегу лимана, Чора вернулся домой. Проходя мимо освещённого окна отца, не удержался, заглянул внутрь. Мурза ещё не спал. Сидел на тахте и, подперев рукой подбородок, смотрел прямо перед собой.