Черный всадник
Шрифт:
Он поднялся на стременах, вскинул вверх саблю. И сразу же загудела под снегом промерзлая земля, заколыхались над рядами бунчуки, прокатился над полем страшный клич – «алла, алла!».
В то же время перед казачьими лавами промчался молодцеватый, подтянутый полковник Новицкий, с саблей в поднятой руке.
– За мною, братцы! Вперед!
Две густые лавы, как две морских волны, сошлись в белом поле. Забурлило, заклокотало кровавое побоище.
Ордынцы не сумели отбросить миргородцев, их боевой пыл быстро угас. А когда чаще стали падать убитые и раненые, когда казацкое «слава!» зазвучало громче, грознее, в сердца кочевников
Увидев, как дрогнули передние ряды ордынцев, Яненченко понял: еще минута – и его войско покатится назад. Тогда уже ничто не остановит воинов до самого Днепра. И он крикнул нескольким десяткам казаков, что служили у Юрия Хмельницкого:
– Вперед, друзья! Покажем союзникам, как нужно драться!
На белом жеребце во главе кучки своих телохранителей он врезался в лаву лубенцев. Из-под копыт его резвого коня снег разлетался комьями. Сверкала на солнце кривая сабля.
Приободренные его удалью, понукаемые мурзой Кучуком, татары вновь усилили натиск.
Арсен Звенигора издали приметил всадника на белом коне.
– Роман! Мартын! Обходите этого коршуна с боков, а мы с батькой Семеном двинем ему в лоб! – крикнул он товарищам. – Не сам ли гетман это?
– Нет, то не Хмельниченко, – возразил Гурко. – Разрази меня гром, если это не Яненченко… Ей-богу, Иван Яненченко! С ним вместе я учился в Киевской коллегии, а позднее скрещивал сабли, когда Самойлович водил левобережных казаков против Дорошенко. Теперь он корсунский полковник…
– Вот его нам как раз и треба схватить! Татары тогда мигом повернут назад, – сказал Арсен. – Скорей, други!
Он пришпорил коня и помчался наперерез Яненченко. За ним – Гурко, Роман и Спыхальский. Позади неслись казаки Лукомской сотни.
Арсен вихрем налетел на Яненченко и схватился с ним. Полковник был силен и ловок. Его темное, как бронза, лицо злобно оскалилось: он, видимо, подумал, что сможет легко выбить молодого противника из седла. Но с первых же ударов почувствовал, что перед ним не юнец, а опытный и бывалый казак. Поэтому, нанося Арсену удар саблей, он левой рукой выхватил из-за пояса пистолет и направил казаку прямо в грудь.
Прогремел выстрел.
Но Арсен на мгновение раньше резко склонился в сторону, к левому стремени, и тоже выхватил пистолет.
Яненченко не ожидал такого поворота событий. Он был уверен, что противник его падает, и не успел увернуться от выстрела Звенигоры, стрелявшего почти в упор – их лошади едва не столкнулись. На кожухе полковника у самого сердца зачернела дыра, однако он даже не покачнулся.
– На нем панцирь! – крикнул Гурко. – Бей саблей!
Арсен взмахнул саблей. И если бы полковник не рванул поводья и не кинулся наутек, если бы между ним и Арсеном не вклинились его телохранители, неизвестно еще, чем бы закончился для Яненченко этот поединок.
Ему наперерез ринулись Роман со Спыхальским и десяток молодых казаков. Поняв, что он попадает в западню, полковник отпустил поводья и что было силы огрел коня саблей по крупу. Дюжий рысак прижал уши и вихрем помчался в поле, спасая своего хозяина от верной смерти.
– Хватай его! Ах он пся крев! – взревел Спыхальский, видя, что полковник уходит.
Однако ни у Спыхальского, ни у Романа, ни у Гурко лошади не отличались резвостью, и Яненченко быстро оторвался от них. Только Арсен не отставал. Как черная молния, мчался он следом за полковником по заснеженному белому полю.
Яненченко оглянулся, и на его бронзовом, загорелом лице промелькнул страх: казак вот-вот догонит… А там…
– На помощь! – закричал он испуганно.
К нему на выручку бросился с несколькими десятками воинов мурза Кучук.
Арсен на всем скаку врезался в лаву ордынцев. От его внезапного натиска первый ряд дрогнул, подался назад. Несколько всадников упали на землю. У остальных сразу пропал боевой задор…
К казаку немыслимо было подступиться, его сабля, как смерч, неистовствовала над вражьими головами, а сильный, распаленный боем конь грудью теснил низкорослых косматых татарских коней.
Когда подоспели друзья, Арсен с новой силой, с новой удалью накинулся на ненавистных захватчиков. Упало еще несколько врагов, а те, что уцелели, с воплями кинулись врассыпную.
– Кара-джигит! Черный всадник! – кричали одни.
– О аллах, это сам шайтан! – вопили другие.
– Куда? Назад! – пытался остановить их мурза Кучук.
Его никто не слушал. Повсюду воины разворачивали лошадей. Брошенные кем-то два слова – «черный всадник» – мгновенно, как огонь, опалили смертельным страхом сердца суеверных ордынцев. В их представлении «черный всадник» был наделен волшебной неуязвимостью, сверхъестественной силой, и встреча с ним не предвещала ничего, кроме смерти…
– Кидайте на него аркан! – орал Кучук.
Но голос мурзы тонул в криках, бряцании оружия и топоте копыт. Его оттеснили, увлекли за собой перепуганные одноплеменники. Он уже ничего не мог поделать. Да и кто остановит пришедших в ужас людей, которые бегут с поля боя? Кроме того, сам мурза не видел в этом походе, к которому его принудили Кара-Мустафа и хан Мюрад-Гирей, никакой выгоды для себя. Чем заплатит ему гетман Юрий Хмельницкий, если у него казна пуста, а подданных – горстка? Так за что же его люди должны расставаться с жизнью?
Орда бежала на Оржицу, а оттуда полями – на Яблонево. Крымские салтаны [14] , которые были вместе с Юрием Хмельницким, не ожидая, пока подойдут казачьи полки, сняли осаду крепости и начали поспешно отступать к Днепру. Только глубокие снега помешали лубенцам и миргородцам преградить им путь и разгромить наголову.
6
За Оржицей, отделившись от казаков, что преследовали татар, Арсен с друзьями повернул к Дубовой Балке. Ехали быстро, хотя каждый понимал: надежды на то, что хутор остался целым, почти нет.
14
Салтан (тат.) – феодал.