Черный. В поисках крови
Шрифт:
– Что теперь? – спросил первый летчик.
– Не знаю. Может она дальше… – нахмурился Генрих.
Какое-то время они продолжали полет, но река не появлялась.
– Разворачивай! Пройдем еще раз, только с этой стороны.
Летчик послушно повернул крестобокую железную птицу и направил ее обратно к каменным зубьям. Как только самолет вошел в каменные врата, по кабине сразу пробежала едва заметная рябь и винты обоих моторов, будто увязли в прозрачном желе. Что кричали летчики, пытавшиеся выровнять машину, Генрих не слышал, его взгляд зацепился за внезапно
«Как это возможно?» – пронеслась бешенная мысль у Генриха в голове.
И не успел «птица» полностью выровнять горизонт, как ворвалась в густую растительность кривых деревьев…
* * *
– Такаши Гава, мы узнали, что фюрер отправил Лихтенбахена в Карелию. Им стало что-то известно! – постоянно кланялся японец очень маленького роста.
– Вы обязаны перехватить его по возвращении, – прозвучал спокойный голос Такаши Гавы.
– Да, Великий! Мы сделаем это! Наши люди уже в Финляндии.
Рука человека на троне едва заметно дернулась в сторону выхода. Тот, кто сидел перед ним на коленях, низко пригибаясь, попятился, а мгновение спустя уже испарился из зала.
Такаши Гава дожил уже до восьмидесяти семи лет. Всю жизнь, с самого раннего детства, он искал это по всему свету. Его видения о древнем мире не давали ему покоя, а непонятные голоса звали. И вот только сейчас первые двери начинают открываться…
– Я думаю, этот человек из «спящего народа» не тот, кто нам нужен, – сказал один, глядя сквозь Грань мира, на старого японца на троне.
– Ты прав, в нем нет того стремления, что присуще Крови, – ответил второй.
Глава 3
Пульсирующая боль в груди и висках заставила очнуться. Он открыл глаза. Туман постепенно рассеивался.
«Где я?.. Что случилось?.. Ничего не помню…»
Он лежал на полу кабины летчиков засыпанный осколками лобового стекла и обломками веток, к тому же залитый кровью. Над спинкой правого кресла, за которым он находился в лежачем положении, торчала толстая ветка. Левая рука второго летчика безжизненно свисала и по ней струилась кровь, капая на штанину того, кто с пола наблюдал эту картину. Генрих отодвинул ногу в сторону, и только сейчас обратил внимание, что у него на груди кровавое пятно размером в толщину ветки, которая, как оказалось, снесла летчику голову.
Лихтенбахен расстегнул полевой китель и задрал майку. Грудь синела от гематомы.
«Главное, чтобы ребра были целы», – с болью вздохнул он, и с трудом попытался подняться.
Со второго раза ему удалось, и Генрих увидел труп первого летчика. Осколки стекла заполняли его глазницы и рот, лицо сплошь покрывали глубокие рассечения.
Забрав оружие у обоих, Лихтенбахен попытался открыть дверь в грузовой отсек, но, как оказалось, ее заклинило. С обратной стороны послышался шум и возня.
– Господин оберштурмбанфюрер, вы живы?! – последовали взволнованные голоса из-за двери.
– Вроде да, – ответил он.
– Подождите, мы сейчас откроем, дверь перекосило при падении!
Генрих отошел в сторону. Последовал скрежет, лязгнул вывернутый запор и дверь открылась. Глаза солдат смотрели на случившееся в кабине.
– Спускаем вещи вниз и готовимся к выдвижению, – скомандовал Генрих.
– Будет исполнено! – отчеканил впереди стоявший унтер-фельдфебель и из коридорчика, ведущего в кабину, солдаты вернулись в покореженный грузовой отсек.
Но в этот день выдвинуться к реке не получилось. Самолет разгружали до темна, спуская вещи на веревках. Он завис в ветвях на высоте восьми метров над землей. После спуска вещей, двадцать пять военнослужащих Вермахта разбили стоянку. Трое из них уже принялись готовить ужин. Тела летчиков не стали спускать, чтобы они не достались зверью.
– Обер-лейтенант Битц, с рассветом выдвигаемся, – сказал после ужина Лихтенбахен и скрылся в своей палатке.
– Так точно, господин оберштурмбанфюрер! – вытянулся по стойке «смирно» Эрвин Битц.
Генрих еще долго не мог уснуть, размышляя и вертя в руке, доставшийся ему от деда странный медальон с крупным рубином. Не зная, как объяснить самому себе, но при каждом касании к этому древнему амулету он чувствовал в ладони прилив неизвестной энергии.
Дед говорил, что этот рубиновый медальон пришел к нему из времен Фридриха II Бранденбургского, Фридриха Железного. И словам деда Генрих верил. Переходившие из уст в уста легенды древности так трогали маленького фон Лихтенбахена, что еще в школе он начал глубоко изучать историю. А после, при странных обстоятельствах наткнулся на связь с оккультными науками.
Генрих даже не удивился, что не успел он стать военным, его сразу вызвали к фюреру. И с того дня Генрих познакомился с некоторыми посвященными. Только интерес для него представлял их библиотекарь – старик, владеющий неизвестной силой.
– Господин оберштурмбанфюрер! – послышался осторожный голос из-за палатки.
Генрих вздрогнул, просыпаясь. Оказалось, что он даже не заметил, как уснул.
– Битц, это ты? – сильно сжал и разжал глаза Генрих.
– Так точно! – ответили снаружи. – Как вы просили. Завтрак готов.
«Уже утро», – выдохнул Генрих и ответил: – Спасибо, Эрвин. Сейчас буду.
На вырубленной средь кустов и деревьев полянке остались дымиться угли от костров. Группа из двадцати шести военнослужащих нацистской Германии выдвинулась в сторону реки.
– Штабсфельдфебель Блаше к господину оберштурмбанфюреру! – послышался возглас, разнесшийся по воде.
Река была быстрая, но не такая бурно-неистовая, как показалось с воздуха. Генрих стаял на берегу, где уже были готовы надувные, с жестким каркасом моторные лодки. К нему подбежал штабсфельдфебель.