ЧЕРТОГИ СТРАХОВ. ФАЗА I. УДАР 1
Шрифт:
Иван вздрогнул и очнулся в момент. Попытался вновь закрыть глаза – нет, слишком нервно… и жутко. Лежал, глядя в потолок. Не засыпается – и всё тут. Кинул взгляд на часы: 4 утра, самое тёмное время. А ни в один глаз не идёт даже дрёма…
Постепенно спальня наполнилась звуками хаоса. Соседи за стеной вновь устроили перепалку, опять всё тот же сценарий: он кричит, она отбрёхивается и посылает его, он орёт, бьёт её, она ревёт навзрыд, он пляшет вокруг и кается, рвёт на себе рубашку… (Иван был готов поклясться, что слышал треск
И всё это повторяется, как шарманка, уж невесть какую ночь. И опять наверху кто-то пляшет, и в потолок долбит музыка. Как же осточертела, как обрыдла ему уже такая жизнь!
Не вставая с постели, он пошарил рукой по тумбочке. Нащупав вчетверо сложенный лист бумаги, что неприкаянно валялся там уже который день, со вздохом подтянул его к себе и положил на грудь, ощутив при этом труднообъяснимую тяжесть, будто это не покрывшееся пылью письмо легло сверху, а увесистый камень.
Развернув белеющее во тьме полотно листа, Иван, сощурившись, вновь пробежал по написанным словам (хотя прекрасно их помнил): «Прощай, мы встретились случайно и зря. Забудь, не ищи меня. Уже поздно».
Ваня тяжко вздохнул и выпустил письмо из ладоней. Всего неделю назад уже вошедшая было в колею жизнь обратилась в груду смятого после крушения металла. В ненужные обломки. Та, с кем он хотел строить быт, ушла. Остался лишь он, наедине с собой, ничтожество перед лицом мироздания. И нет тихой гавани, ведь вокруг у людей тоже крахи и срывы.
И что ты можешь сделать, Иван?
Он не мог дать конкретный ответ, что же именно, но лёжа в измятой постели, он рассерженно поклялся, что с этого дня будет что-то менять, выкарабкиваться, а не разлагаться здесь, загнанным в скворечнике порока. Знаете, наверное, так и попадают в тоталитарные секты, плохие компании или рок-группы (чем одно отличается от другого, а другое – от третьего, полагаю, можно ещё будет поспорить в дальнейшем). В нашей истории вышло так, что Иван попал, как ни странно, в рок-группу.
…
С рассветом небритый и слегка взлохмаченный Ваня выбрался из дома. До начала рабочего дня было ещё порядком, но ему до зарезу нужно было развеяться и как-то прийти в себя (он даже хотел выйти к морю, взглянуть на волну). На дворе уже маячили раннеутренние соседи. Обыкновенно, как показывают наблюдения, на придомовой территории копошатся, общаясь между собой, бабуси или иные, чуть меньшего возраста дамы. Однако в данном конкретном дворе этим утром всё было иначе: Ваня заметил, что справа, у входа в соседний подъезд, за невысокими зарослями кустарника, оживлённо переговаривались, устроившись на скамейке, три старичка, три седовласых дедушки. Когда ты вырос в описываемом квартале и с самого детства изучил почти всех его обитателей, тебе не составит труда узнать каждого из них буквально «по походке». Поэтому Ивану даже со спины оказалось легко различить, кто был кто среди говорящих. Вот, с левого краю солидный, округлый и лысоватый Виктор Петрович, далее, с кепкой на макушке, щуплый и невысокий Николай Кузьмич, а последний – вытянутый ввысь и сверкающий снежно-белыми и гладко уложенными
Долженко меж тем пытался идти своей дорогой, пускай каждый шаг и давался с трудом. И хотя его путь пролегал прочь из двора, в противоположную от собравшихся сторону, наш герой прекрасно расслышал их активное обсуждение:
– Ох, как же больно, братцы… раскалывается голова.
– Дык, ёлы-палы, ты пить-то кончай. Кончай, я тебе говорю.
– Бросит он, как же. К врачу его надо везти. Только не к нашему, тот не умеет запой лечить ни хрена. Потому что сам алкаш, во…
– Да не мельтеши ты. В общем, Коля, ты понял нас. Завязывать тебе надо. А то к тебе вечно как ни придёшь, ты уже в разобранном виде.
– А что такое?
– Я ж у тебя давно спросить хочу… Мы оба хотим. Ты ж обещал сообщить нам, узнать через Людку, когда там у нас встреча одноклассников намечается. Всё же 60 лет после выпуска. Ну и как?
– А будет она-то?
– Ты кончай тут. А как же – будет, должна быть…
– Щас… дай подумать.
– Да, с тобой каши не сваришь. А ведь с одноклассниками увидеться хочется.
– Да там, кажись, одноклассников уже не осталось. Одни одноклассницы… А мы тут с вами, как три тополя на Плющихе.
– Да уж, всё меньше и меньше нас…
– А ведь Гришка Нечипорук умер. Слыхали?
– Нет.
– Да чего мы только уже не слыхали. Этот ушёл, тот ушёл. Это уже не остановить. Пришли, ушли, и уже… как-то ровно к этому дышишь.
– Ох, ребят… да как же тут ровно дышать. Это не пустяки. Это с ними жизнь наша уходит. Как вы не понимаете… Э-эх… Без них, без родных, без друзей, мы и сами… пустеем. Вянем.
– А что ж ты хотел? Мы уже не будем прежними. Годы…
– Ты и так уже завял, Коль. И совсем пропадёшь, если будешь продолжать так с вином баловаться. Бросай, послушай друзей.
– Эх, товарищи… Больно, противно, конечно. Ну а что делать? Я один остался… Сам на вредном производстве трубил. Все коллеги мои тогдашние, все до единого, умерли уже давно. Организм отравлен. А я здесь. Может, только водка и спасает?
– Слышали уже, от многих такое слышали…
– Да ну тебя, Николай. Если вдруг разведаешь, когда будет встреча эта, то скажи нам. Пошли, Вить.
Двое старичков пошли прочь, а Никола Кузьмич остался на придомовой скамье, тихо причитая: «Кажись, всё-таки, эта встреча в феврале была. Пропустили».
А Иван уже практически пересек дворовую территорию, уже почти покинул это пространство, но застопорился, притормозил и встал, слушая вздохи пожилого человека.