Чертополох
Шрифт:
Пролинг слушал Лидию Антоновну, снова следил за ее мелькавшим в разных углах белым передничком и уже не фантазировал.
— Черт знает что!.. Америка какая-то!.. — думал он. — А случись такое с нашим братом? Многие ли бы из нас пошли в трактирные лакеи? А, ведь, это все же лучше уксусной эссенции. Двужильные эти женщины, когда любят…
Тихая сладкая грусть обволакивала сердце Пролинга.
— Счастливец! — думал он по адресу мужа Лидии Антоновны. — Случись заболеть такому одинокому бобылю, как он, Пролинг, —
Вот, он коротает здесь свои скучные печальные вечера. Издали любуется на отблеск чужого далекого счастья. Бегут безостановочно часы, дни и недели… Неутомимая рука времени зачеркивает страницу за страницей в книге его жизни, серенькой жизни вечного мечтателя, вечного неудачника…
— Зайдемте к нам, муж еще не спит, — предложила однажды вечером Лидия Антоновна. — Он давно уже знает вас из моих рассказов.
Пролинг согласился.
Длинный темный и холодный туннель ворот громадного дома. Бесконечная узкая лестница с запахом кошек и жареного цикория.
— Высоконько! — заметил Пролинг, пыхтя и отдуваясь.
— Ближе к звездам! — улыбнулась Лидия Антоновна.
Когда прошли кухню и кривой коридор, она стукнула в маленькую желтую дверь и, не дожидаясь ответа, открыла ее.
В небольшой низкой комнатке было душно и накурено. На столе у окна стояла маленькая лампочка без абажура и тускло освещала желтые обои, узенькую кровать и рваную кушетку неопределенного цвета.
— Знакомьтесь, — сказала Лидия Антоновна, — это Пролинг.
С кушетки, не спеша, поднялся высокий худой студент, откашлялся, протянул гостю руку и сказал;
— Сурмин. Раздевайтесь.
Пока Пролинг снимал и вешал на гвоздик у дверей пальто, хозяин застегнул тужурку и освободил от книг и газет один из двух стульев.
— Садитесь! — предложил он и подвинул гостю коробку с табаком и гильзами. — Курите!
Пролинг двинул стулом и тотчас же в углу за комодом захныкал ребенок.
— Пил он молоко? — спросила Лидия Антоновна.
— Пил, конечно, — ответил Сурмин и посмотрел на гостя.
— Я слышал вы пишете?
Пролинг слегка замялся.
— Не стесняйтесь, — улыбнулся Сурмин. — Я — тоже, пока был здоров, тянул эту лямку.
— А вы где работали? — спросил Пролинг.
— Вы лучше спросите, где я не работал? Скучно перечислять; и везде за гроши… Да-с, литература требует от человека сорок лошадиных сил, или гения и свободы…
Помолчали. Детский плач за комодом шел крещендо.
— Когда же ты кончишь ходить в свой трактир? — спросил Сурмин, не глядя на жену.
Лидия Антоновна грела на лампе стакан с молоком и при вопросе мужа, как бы извиняясь, улыбнулась Пролингу глазами.
— Грек просил остаться до конца недели…
— Вот она, кадриль-модерн, — усмехнулся Сурмин.
— Я здесь с ребенком нянчусь, а жена… Changez vos places!..
Пролинг уже ругал себя за свой визит и молча разглядывал хозяина. Желтое лицо, полузакрытые очками, серые глаза, бесцветная бородка…
Сурмин поднял голову.
— Вы, кажется, поэт?
— Пишу немного, — сознался Пролинг.
— Ну, так посмотрите вокруг и вдохновитесь… Опишите-ка нашу семейную идиллию… Ха-ха!..
Лидия Антоновна взглянула на мужа. На мгновение сдвинулись темные дуги бровей.
Пролинг встал.
— Не хотите ли чаю? — предложил Сурмин.
— О, нет. Я уже пил, благодарю! Да мне и пора… — заторопился гость.
— Посидите! А, впрочем, от этой музыки каждый рад бежать без оглядки…
Лидия Антоновна подняла на Пролинга печальные глаза и молча пожала руку.
Сурмин проводил его на площадку лестницы.
— Навещайте Лидию, пока она там… — попросил он и неожиданно мягкая нота прозвучала в дрогнувшем голосе. — Она храбрится, но… сами понимаете… А с будущей недели заходите ко мне в редакцию, потолкуем… Постойте, я дам вам адрес…
Сурмин порылся в кармане тужурки и вынул полусмятую карточку.
— Вот, до свиданья, спасибо!
Он кивнул головой и захлопнул дверь.
Пролинг стал спускаться по лестнице. Под ноги ому попался рыжий взъерошенный кот, сердито фыркнул и, задрав хвост, проскочил наверх.
На нижней площадке горел маленький фонарик. Пролинг остановился и поднес к глазам карточку. На пожелтевшем картоне мелким шрифтом было напечатано: Андрей Петрович Сурмин (Петроний). Сотрудник газеты «Вечерние Отголоски».
— Н-да… — протянул Пролинг, задумчиво опустил голову и вышел на улицу.
Спускалась ночь. Гасли один за другим последние огни магазинов. Толстый необъятный лихач остановился на углу и молча покосился на Пролинга. Быстро и бесшумно пронесся автомобиль и на мгновение залил ярким светом мокрую мостовую. На темном небе смутно белел далекий отблеск электрических фонарей.
«Ближе к звездам!..» — вспомнилось Пролингу и с молчаливой лаской улыбнулись ему темные глаза, печальные глаза жены Петрония.
1913 г.
Обыкновенная сказка
Лягушки квакали, квакали и, наконец, умолкли. Нехотя встало старое, утомленное солнце, поплыло по небу, согрело и оживило пруд, редкую рощицу, далекие, черные фабричные трубы. Весь мир согрело оно и миллионы влюбленных лягушек.
Согрело солнце и старого волка. Вылез он из-под куста, облезлый, голодный и злой. Поджал, по привычке, ободранный хвост и, хромая на подбитую ногу, пошел в город.