Чертова дюжина ангелов
Шрифт:
– Тише ты! – зашипел Хикки, раздраженный деревянным скрипом.
Этерлен безразлично махнул рукой. Дверь вывела их в слабо освещенный коридор, который заканчивался грязной лестницей со следами засохших желтых плевков. Похоже, в этом закоулке употребляли кое-что похуже плесени. Желтым сплевывали курильщики местного «желтого гриба», который вызывал стойкие, иногда длительные галлюцинации и очень быстро отправлял человека на кладбище.
Хикки вынул из петли на бедре свой тяжелый боевой «Нокк», сбросил с плеч ненужный уже плащ, и уверенно скользнул вверх по лестнице. Дальше началась «зачистка» – когда-то привычная, а теперь уже порядком подзабытая. Они двигались быстро, «качали», в довольно хорошем темпе – Этерлен вышибал запертую дверь, а Хикки, с излучателем наперевес, вламывался в помещение. Иногда на них как-то реагировали, чаще – нет. Отвратительно пахло грибом. Один раз в Хикки выстрелили: седой мужчина в дорогом костюме, рядом с которым в полном «пике» валялся обнаженный подросток, выдернул из-под руки пистолет и, не глядя, спустил курок. Хикки равнодушно превратил его в кляксу на стене и пошел дальше. Удар – заход – короткий взгляд – выход.
– Ну, он внизу, – уверенно заключил Хикки. – Мы обошли весь этаж, а на третьем не «принимают», там уже только отсыпаются. Он внизу… ты только не пугайся – там сейчас такая содомия, что с непривычки глаза могут вылезти.
– Да у меня от этой вони и так уже глюки начинаются. Давай только договоримся… ты его сразу узнаешь?
– Ну, я его видел пару раз. Узнаю. А ты?
– А я на его досье так насмотрелся, что он мне скоро сниться начнет. Значит, как зашли, так и давай. Без соплей, идет?
Хикки молча пожал плечами. Сопли он перерос очень давно. Сейчас его беспокоила только одна мысль – они делали то, чего делать было нельзя… Даже приблизительно он не мог себе представить, к каким последствиям приведет убийство Ника Батозова.
Хикки не сомневался в том, что вся операция пройдет чисто, никаких улик полиция не получит, но об этом он и не переживал, страха перед полицией у него сроду не водилось. Его мозг упрямо свербила мысль, что высокопоставленные покровители Ника не захотят простить его смерть и начнут свой, невидимый поиск. От таких ищеек уйти будет труднее, чем от копов.
Он молча хлопнул Этерлена по плечу и скользнул вниз по лестнице. Хикки помнил, что где-то здесь, сбоку от перехода, должна быть небольшая галерея, как бы опоясывающая зал первого этажа. Память привела его в тесный чулан, в котором была дыра, смотревшая на тяжелую пыльную штору – то был занавес за галереей.
– Теперь аккуратно, – прошипел Хикки на ухо Этерлену, – кажется, отсюда все должно быть видно.
Он раздвинул мягкую темную материю и посмотрел вниз.
Почти прямо под ним разворачивалось любопытное действо.
Посреди слабо освещенного прямоугольного зала высилась светящаяся статуя какого-то странного идола с козлиной головой и крыльями за спиной. Возле статуи сладострастно изгибалась полностью обнаженная фигура – судя по формам и наличию огромных грудей, то была женщина, но ниже пояса она имела сугубо мужскую оснастку, делавшую ее довольно завидным женихом. Сзади этого «андрогина» умело атаковал худенький отрок, выпучивший от сладострастия свои затуманенные плесенью очи. Поодаль в дымном сумраке извивались еще несколько обнаженных фигур. Несколько мужчин из числа сидевших за столиками, приспустили брюки и вовсю орудовали кулаками. Этерлен, глянувший на эту заманчивую картину, аж зажмурился, не желая верить своим глазам.
– Это что такое? – прохрипел он.
– А ты плесени накушайся, тебе тоже так захочется, – ответил Хикки. – Ты видел его?
– Да, по-моему, он справа, под самой стойкой. С ним еще какой-то мужик. Может, брат? Вроде, они похожи.
– Похожи, похожи… Тут двадцать человек охраны. Все те мальчики, что прячутся в тени – это «свита», черт бы их побрал.
– Так что ты предлагаешь?
– Я? Я предлагаю работать… у меня от вони голова болит. Ты берешь его, я – остальных. Раз, два…
Теперь их с Этерленом жизни находились в прямой зависимости от темпа и точности стрельбы.
Хикки увидел, как кровавым цветком разлетелась голова Батозова, и сразу же – его предполагаемого брата. Он сосредоточил все внимание на молодых людях, которые, выхватывая оружие, в панике начали прятаться под столиками. Времени Хикки не ощущал, и так зная, что все происходит очень и очень быстро. Наверное, он вообще не до конца контролировал свои действия, полностью отдавшись во власть старых, не не успевших забыться рефлексов. Его плещущий огнем «Нокк» рывками метался из стороны в сторону, поражая каждого, кто держал оружие. Рядом так же быстро действовал Этерлен.
Паника в зале началась только через несколько секунд, когда охрана Батозова превратилась в обугленные кровавые лохмотья. В эти мгновения огонь с галереи прекратился. Кто-то вырубил музыку. В наступившей тишине прорезался чей-то истошный визг, и сразу же, подчиняясь могучему инстинкту, все уцелевшие бросились, как тараканы, в разные стороны. Они натыкались друг на друга, падали, и кричали ничуть не тише, чем только умолкшая аппаратура. Кое-кто попытался достать бластеры. Тогда из-за коричневых штор опыть ударила серия коротких точных очередей.
И – все, больше стрельбы не было.
Только визг, барахтанье на скользком от крови полу, бессвязные крики одурманенных наркотиком людей, которые успели ощутить летящую из темноты смерть, но так и не поняли, кто и что явилось ее причиной. В полумраке под разбитыми столиками бились в агонии несколько охранников, которым повезло умереть не сразу. Все остальные – надо отдать им должное, они попытались среагировать на атаку адекватно, но у них просто не было шансов, – все остальные были обезглавлены прицельными выстрелами с галереи.
Даже если бы их было вдвое больше, они не успели бы остановить плотный поток огня многоствольных боевых излучателей. Каждая очередь, плеснувшая из тьмы, находила свою жертву. Голубоватые молнии не просто поражали человека, они рвали его в куски, они с дымом прорубались через дерево и пластик, они крошили стойку, пол и стены заведения, убивая даже тех, кто находился в соседнем с залом помещении.
В тлеющем разломе старинной дубовой стойки застряло тело Жирного Ника, еще минуту назад бывшего могущественной в Портленде персоной. Теперь он походил на дымящийся кровавый ком, в котором трудно было распознать человека.