Чертова дюжина
Шрифт:
— Как он?
— Все хорошо. Отравление грибами. У нас сегодня на обед грибной суп давали. Савелию Павловичу сделали промывание желудка. Сейчас товарищ полковник в палате, спит. Врачи говорят, к утру уже будет в норме. Денька через три вы сможете забрать мужа домой. А навестить можно уже завтра.
— Слава богу! Прямо от сердца отлегло.
— Приемные часы с четырех до восьми, — сообщил дежурный.
— Как? — удивилась женщина. — А утром? Раньше же можно было с одиннадцати утра?
— У них завтра утром какая-то комиссия, поэтому госпиталь открыт для посещения с четырех. А послезавтра — как обычно.
— Хорошо, спасибо. — Женщина и правда почувствовала
— Не за что, Алевтина Зиновьевна. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи.
В трубке запищали гудки.
На всякий случай Пастух дежурил у телефона до двух часов ночи. Затем свернул аппаратуру, отсоединил шнуры, по пожарной лестнице спустился на первый этаж. Погрузив технику в легковую машину, за рулем которой сидел Шептун, он забрался на переднее сиденье, кивнул:
— Поехали, — и, предвосхищая вопрос, добавил: — Она ничего не заподозрила. Все прошло гладко. Поехали. Спать хочется, а завтра тяжелый день.
7 сентября, воскресение
06.15
Вероника проснулась от настырного звонка будильника. Механический петушок, стоящий на телевизоре, очумело выдавал электронные гитарные запилы «Def Leppard», гребешок его моргал красным, а в глазах вспыхивали желтые вурдалачьи огоньки. Вероника давно отказалась бы от этих часов, если бы не одно «но»: будильник был способен поднять мертвого из могилы.
Громыхающее соло продолжало колотиться в стены, отчего старый рыжий кот с незамысловатой кличкой Бакс испуганно мяукал и прятался под кровать. Не любил он петуха. Давно свернул бы механическому гаду шею, да нельзя. Хозяйка вполне могла и хвост оторвать.
Вероника потянулась и нехотя выбралась из постели. За окном мягко расцветал сочный, как апельсин, осенний день. Над битумными жирно-черными крышами небо окрасилось розовым, однако дома все еще хранили серый оттенок ночи. Выглянув в окно, женщина с удовлетворением отметила, что ее любимая «копеечка» гордого цвета «коррида» цела и невредима.
До того, как получить квартиру в новеньком кирпичном доме неподалеку от метро «Речной вокзал», построенном — в наше-то время! — специально для сотрудников «Останкино», Вероника проживала в Текстильщиках, где ее «копейке» два раза крепко доставалось. И ведь что смешно: брать в машине вроде бы нечего, новомодных наворотов никаких. Ни кожаных чехлов, ни мощных колонок «Pioneer», так любимых нынешней молодежью, предпочитающей путешествовать на четырех колесах. Ну стоит дешевенький магнитофончик. Так за то время, что потратишь на взлом, заработать можно больше.
Выключив горластого петуха, Вероника пошла умываться. Совершив утренний туалет, заварила себе кофе, насыпала Баксу «Вискаса» в пластиковую миску и присела к окну выкурить сигарету и выпить обязательную утреннюю чашечку бодрящего напитка. Разглядывая торчащие из золотисто-зеленого массива деревьев белые многоэтажки, она размышляла о том, чем займется сегодня. Та самая «бомба», о которой большинство репортеров говорят едва ли не как о смысле жизни, еще даже не маячила на горизонте, рутина тем временем засасывала все глубже, а результат таков: восторженное, почти щенячье удовольствие от работы постепенно вытеснилось ощущением кабалы, повисшим на руках пудовой галерной цепью. И ее репортажи — еще пару лет назад яркие и сочные — вдруг стали блеклыми, лишенными какой-либо эмоциональной окраски, словом, скучными. А может быть, она просто плохой репортер? Предложил же ей «всемогущий старец» Геннадий Матвеевич перейти в какое-то очередное шоу. Так и сказал в лицо: «Могу поспособствовать»… Что-то случилось с ней, с ее душой. Что-то заметное другим даже больше, чем ей самой. И личной жизни никакой. Работа съедала все время с раннего утра до поздней ночи. А ведь ей уже тридцатник громыхнул…
Вероника не заметила, как сигарета в пальцах догорела почти до фильтра. Она раздавила крохотный окурок в старой чугунной пепельнице и посмотрела на настенные часы. Без десяти семь — есть время.
Налила себе еще кофе, взяла вторую сигарету. На термометре за окном ртутный столбик завис между цифрами семнадцать и восемнадцать. Мялся, бедолага, в нерешительности, не зная, что делать: то ли вверх двинуться, то ли устало скатиться вниз. Правда, это в тени. Солнце еще не осветило двор. Сперва оно прошествует по лицевой стороне дома, выходящей на Фестивальную, и только потом прольет золото на крыши «останкинских» «крутых» машин. Пока же на асфальтовой подъездной дорожке лежала прохладная угрюмая тень.
«А может быть, плюнуть на все и остаться дома? — подумала Вероника. — Просто посидеть у окна, покурить, понаблюдать, как вспыхивают вдруг апельсиново-оранжевым березы под окном».
Осень уже пришла, но была пока застенчивой, не развернулась во всю ширь. Через пару недель она осмелеет, и уж тогда держись. Заполыхает Москва. Деревья будут стоять яркие, празднично золотые, как купола церквей.
— Все, — скомандовала сама себе Вероника, давя в пепельнице наполовину недокуренную сигарету. — Пора.
Протопав в прихожую, она начала собираться, старательно энергичными движениями отгоняя дурную, ленивую расслабуху.
Торопливо проверив содержимое сумочки, женщина бросила туда записную книжку, натянула короткую замшевую курточку, туфли и принялась возиться с многочисленными запорами крепкой стальной двери. Лязг при этом стоял такой, что все воры в окрестностях должны были бы валиться штабелями с сердечными приступами.
Открыв дверь, Вероника шагнула за порог. Над лестницей, еще не успев рассосаться, парило облачко сигаретного дыма. Сам по себе сей факт не был особенно примечательным и заслуживающим внимания, если бы не одно «но». Соседи, живущие через стенку — Анатолий Дмитриевич и Мария Николаевна Брагины, — не курили в силу возраста. Соседи из квартиры напротив — Артем и Даша Ветровы — тоже не злоупотребляли сигаретами. Даша была на пятом месяце беременности, а Артем курил трубку и покупал исключительно голландский табак «Амфора», изысканный аромат которого при всем желании не спутаешь с едким сигаретным дымом.
Вероника замерла. У нее вдруг появилось острое желание шагнуть обратно в квартиру и захлопнуть за собой дверь. Неприятный холодок пробежал между лопаток, и были в нем предчувствие надвигающейся беды и обычный животный страх. Тут же вспомнились истории об убитых репортерах. В Москве подобные акции еще не стали нормой, но на периферии — давным-давно.
Вероника тряхнула головой и нервно усмехнулась. Надо же, до чего дошла! Все тот же прессинг, результат работы. Слишком много крови. Курить вполне мог один из многочисленных приятелей Артема и Даши. Сейчас, правда, не часто, но раньше у них постоянно собирались веселые шумные компании, куда приглашали и Веронику. В таких случаях курить всей толпой вываливались на лестницу. Может быть, и сейчас какой-нибудь заночевавший гость из их же телевизионной братии выполз получить законную порцию утренней отравы. Не пускать же дым в лицо беременной женщине.