Чертова дюжина
Шрифт:
Девушка вдруг сообразила: документы у убийцы-«чистильщика» и этого капитана… А это значит, что оба они в одной и той же армии. Оба работают на одного человека. На того, кто разговаривал с ней по телефону. На майора ФСБ Котова…
Марафонец втолкнул Веронику в жаркий салон, и микроавтобус рванул с места.
Выскочивший из подъезда Беклемешев посмотрел ему вслед, смачно чертыхнулся и скомандовал одному из подчиненных:
— В машину, быстро. — Он повернулся ко второму оперативнику. — Свяжись со всеми патрульными группами, пусть блокируют район.
Первый оперативник сел за руль, Беклемешев устроился
Ни с первым, ни со вторым слоем проблем не возникло. Пластитовые заряды легко проделали отверстия необходимого диаметра и в бетонном кольце метротоннеля, и в двухметровом слое спрессованной до прочности гранита почвы под ним. Монолит глинозема раскололся на сотню отдельных кусков и теперь, по сути, представлял собой груду глыб.
— Бегемот, Леденец и Дофин, выгребайте землю. — Генерал посмотрел на часы. — Пока мы в графике.
Леденец и Дофин встали справа от пролома, Бегемот слева. Наверное, следовало бы назначить еще кого-нибудь, но бурильщики, несмотря на метедрин, устали, им необходимо отдохнуть. Впереди самая ответственная часть работы. Караульных снимать нельзя. О том, чтобы встать в пару самому, Генерал не думал. Он осуществлял командование операцией. Да и от толстяка не убудет. Не перетрудится. Вон, весь вымазался. И когда успел? Ведь от точки инициирования [6] дальше всех стоял, а пыли на нем, как на угольном паровозе. Генерал постарался погасить вспыхнувшее вдруг раздражение, однако ничего с собой поделать не смог. Глухая злоба на этого улыбчивого толстяка тлела в груди, как стихийно зарождающийся пожар. Она росла, набирая силу, грозя материализоваться в жестоких и совершенно не мотивированных действиях.
6
Точка инициирования — точка подрыва зарядов.
Бегемот не мог не чувствовать враждебности. Он отлично понимал, что свое дело — разработку и сборку ядерных фугасов — сделал. Теперь он не более чем балласт, который без сожаления можно «выбросить за борт». Ему не хотелось «за борт». «За борт» здесь могло иметь только одно воплощение — пуля в голову. Поэтому толстяк старался вовсю. Поднимал и отбрасывал тяжеленные глыбы спрессованного глинозема настолько быстро и далеко, насколько позволяли рыхлые мускулы.
Отрывая от земли очередную угловатую глыбу, Бегемот исподволь посмотрел на Генерала. Заметил ли тот его старание, отметил ли? Реакция старшего оказалась прямо противоположной ожиданиям.
— Работай! — окрысился седой. — Если выбьемся из графика — спрошу с тебя. Лично.
— Да я…
— Слишком много болтаешь.
Стоящий за спиной Генерала Чубчик перекинул бур с руки на руку, перехватил инструмент поудобнее и спокойно сказал:
— Оставь его, брат. Он и так пашет за двоих.
Генерал резко обернулся.
— А ты будешь говорить тогда, когда я попрошу, понял?
Чубчик внимательно
— А если нет? Что ты сделаешь? Я ведь не Бегемот, ты знаешь. Со мной такие номера не проходят.
Разом взмокший от волнения Бегемот попытался улыбнуться.
— Ребята, не стоит из-за меня…
— Помолчи, брат, — скомандовал Чубчик. — Сейчас не в тебе дело.
— Правда, хорош лаяться, мужики. — Леденец выпрямился, отбрасывая очередную глыбину. — Не время разборы устраивать.
Ни Генерал, ни Чубчик не обратили на него никакого внимания.
— Лучше не нарывайся, — предупредил Чубчика Генерал. — Тебя это не касается. Чего ты лезешь? Все молчат, а он лезет.
— Потому и лезу, что все молчат, — усмехнулся тот. — А насчет нарваться… Махнуться хочешь? Давай, брат. Баш на баш.
Генерал смерил его презрительным взглядом. Он на полторы головы выше Чубчика и килограммов на тридцать тяжелее. Однако Чубчика это не смущало.
— Ну так как?
Дофин продолжал кидать глыбы. Сработал извечный принцип: двое дерутся — третий не лезь. Леденец выпрямился, отряхнул руки. Сидевший на рельсах Ватикан поднялся и приткнулся в сторонке, наблюдая за развитием событий.
Белоснежка, стоявшая у поворота в сотне метров от группы, услышала голоса и, обернувшись, подняла «винторез» к плечу. Тусклые лампы аварийного освещения давали вполне достаточно света, чтобы разглядеть спорящих. Диоптрика прицела увеличила фигуры, резко очертила лица. Генерал и Чубчик ссорились. И, видимо, снова из-за Бегемота. Толстяк выглядел растерянным. Белоснежка упрямо поджала губы. Бегемот был ей симпатичен. Он обладал достаточно редким по нынешним временам качеством — добротой. За это его и невзлюбил Генерал. Люди такого склада обычно не прощают другим достоинств, которыми не обладают сами. Однако они почему-то всегда сильнее. Из-за них жизнь и превращается в такую ублюдочную штуку.
Скандал разгорался. По тому, как напрягся Генерал и зло усмехался Чубчик, Белоснежка поняла: назревает драка. Генерал, конечно же, изувечит Чубчика и будет жить дальше, спокойный, сильный, уверенный в собственной исключительности, значимости и непогрешимости. Ну уж нет! Спокойно, мягким кошачьим движением девушка дослала патрон в патронник и поплотнее прижала приклад к плечу. Центр перекрестья уперся в седой затылок. Девушка задержала дыхание, успокаивая биение сердца. Если драка будет неминуема, ей придется сделать ЭТО. Хорь ее простит. Во время боевых действий нет места ссорам. Это называется саботаж. Ну а если Хорь НЕ простит… Что ж, она сумеет за себя постоять.
Белоснежка никому, в том числе и себе, не призналась бы в истинной причине своего решения.
— Что скажешь, брат? — ухмыляясь, протянул Чубчик.
— Ладно, не до махалова сейчас, — хмыкнул Генерал. — Потом махнемся, когда все закончится. — Он повернулся к Бегемоту. — Работай!
Чубчик неторопливо положил бур на бетонное дно тоннеля, подошел к толстяку, наклонился.
— Подвинься, брат. Помогу.
— Тебе еще бурить, — напомнил Генерал. — Учти, подменять не стану. Сдохнешь — сам будешь виноват.