Чертовы котята
Шрифт:
Я первой поднялась поприветствовать пришедших: ведь в данной ситуации я была профессионалом-охранником, а не просто женщиной. В зале воцарилась тишина: все наблюдали за встречей изящной девушки и мужчины в волчьей шубе. Объятия и поцелуи длились минуты две.
— Леша, неси лучшее шампанское заведения! — по-русски велел мужчина, и охранник бросился выполнять поручение.
Юлия проводила отца к столу. Я не ждала официального представления, но надеялась услышать его имя, чтобы позже поискать об этом человеке информацию в Интернете. Мужчина излучал такую самоуверенность, что мгновенно стало понятным: это птица высокого полета, а
Леша поставил на стол бутылку шампанского и два бокала. Похоже, «Вдову Клико» здесь не подавали. Нас с охранником к столу не пригласили, мы остались стоять; для мужчины в шубе я значила не больше, чем барный стул или стойка. Лешины кулаки в черных кожаных перчатках производили устрашающее впечатление: казалось, он может вытащить пробку двумя пальцами. Он аккуратно открыл бутылку и, не уронив ни капли, разлил шампанское по бокалам.
Сделав несколько глотков, мужчина поставил бокал на стол и наконец перевел взгляд на меня.
— Дорогая, ты знакома с Лешей, — с акцентом произнес он по-английски. — Представь же и мне своего охранника.
— Хилья Илвескеро, — послушно сказала Юлия.
— Охраняй мое сокровище как следует, Хилья! — Мужчина протянул унизанную кольцами руку. — Она для меня все. Я могу на тебя положиться? Меня зовут Иван Гезолиан.
2
Майк Вирту мог бы гордиться моей выдержкой. Я вспыхнула с ног до головы, но на лице не дрогнул ни единый мускул.
— Рада знакомству.
— Алексей Петушков, Хилья Илвескеро. — Гезолиан отнял руку и повернулся к своему охраннику, представляя нас друг другу и стараясь правильно произнести мое имя. — Алексей Николаевич работает у нас с тех времен, когда Юлия была еще ребенком.
Я быстро пожала руку коллеге. У нас была одна задача — охранять клиента, но дружить для этого не обязательно, да мне и не хотелось. Леша работал на одного из самых страшных бандитов, о которых я только знала. Сию секунду найти телефон! Неужели Юрий Транков не знал, кто отец Юлии? Уж он-то наверняка все выяснил, прежде чем устраиваться на работу к Сюрьянену.
Иван Гезолиан торговал оружием. Он же продал партнеру Сюрьянена, Борису Васильеву, изотоп СР-90, но сделка не состоялась, поскольку один из людей Васильева оказался двойным агентом, взорвал принадлежащую Сюрьянену яхту «I believe» и похитил изотоп. Не исключалось, что он же выступал посредником и получил комиссионные, поэтому Гезолиан занес его в черный список и приговорил к смерти. В Центральном бюро расследований Финляндии у Гезолиана был свой человек — Мартти Рютконен, которого и пристрелил Юрий Транков. Но до этого тот успел слить Гезолиану достаточно информации о намерениях и передвижениях того, кто похитил изотоп, в том числе предоставил все данные о его финской подружке. То есть обо мне.
Несколько утешало лишь то, что Гезолиан не считал женщин серьезными противниками. На мгновение я почувствовала себя рысью, на которую накинули сеть. Теперь охотнику осталось лишь тщательно прицелиться, чтобы не испортить дорогой мех. Юрий Транков заманил меня в ловушку, отомстив за унижение на глазах отца. Даже то, что мы с Лайтио скрыли вину Транкова от полиции, меня не спасло.
Гезолиан пил шампанское и болтал с дочерью по-русски. Юлия родилась в Москве и имела российское подданство, но ее отец был гражданином Белоруссии. Во времена Советского Союза власти запросто могли переместить людей куда угодно без их согласия. Возможно, Гезолиан счел Белоруссию более удобной страной для своего грязного бизнеса. Ведь в преступления, совершенные на ее территории, не может вмешаться даже Интерпол. К тому же он был на короткой ноге с президентом, а значит, законы на него фактически не распространялись.
Я сидела за столом, не шевелясь и почти не дыша. Выпитый эспрессо горьким комом встал в горле. Напряженно вслушиваясь в разговор, я пыталась уловить его содержание; мне показалось, речь шла о предстоящей свадьбе. Гезолиан хотел устроить торжество в Витебске, а Юлия возражала.
За все время знакомства с Юлией я не видела ни одной ее подруги. Сначала я думала, что все ее приятели остались в России, но потом стала сомневаться, существуют ли они вообще. Однако даже слепой заметил бы, с какой любовью и нежностью отец и дочь относятся друг к другу. В этом мы с Юлией были полной противоположностью: я своего отца люто ненавидела, хотя мы расстались более тридцати лет назад.
Рождение Ваномо было следствием его второго побега из тюремного сумасшедшего дома. В поисках еды и питья он ворвался в стоящий на отшибе сельский дом и изнасиловал семнадцатилетнюю девушку, болевшую воспалением легких, которая неосторожно открыла незнакомцу дверь. Она принадлежала к христианской секте, где считается грехом ограничивать рождаемость, поэтому сделать аборт ей не позволили.
Когда я первый раз приехала к ним, Саара, мать Ваномо, была на работе. Я представилась девочке подругой ее матери. О своем приезде я не предупреждала, поскольку боялась, что мне не дадут увидеться с сестренкой. И понятия не имела, знает ли Ваномо историю своего появления на свет. Сестренка как раз вышла в сад; когда я подошла ближе, она поинтересовалась, кто я. Я ответила, что меня зовут Хилья и я приехала из Хельсинки повидаться с ее мамой. Девочка отвела меня в дом, окна которого мороз расписал диковинными цветами из инея.
— Дома бабушка, мамы нет.
Высокая худощавая женщина в платке ставила в печь хлеб. Увидев меня, она вздрогнула, сразу заметив сходство с внучкой.
— Добрый день… Чем могу помочь? Вы оставите машину за забором или заедете во двор? Хозяин прилег вздремнуть после обеда, но я могу его разбудить, чтобы он сел за трактор и расчистил проезд.
Я оставила машину за домом, и хозяйка, разумеется, видела из окна, как незнакомая женщина идет через двор к двери.
— Не беспокойтесь. Я разыскиваю Саару Хуттунен. Речь идет о моем отце Кейо Куркимяки. Раньше он носил фамилию Суурлуото.
Женщина открыла печную дверцу и помешала угли. Пламя вспыхнуло ярче.
— В нашем доме об этом человеке не говорят. Значит, он ваш отец. Ваномо, пойди посмотри, проснулся ли дед. Этот вопрос к нему.
Девочка послушно отправилась к деду, женщина отвернулась от меня. В длинной косе, перевязанной лентой, виднелась седина. На хозяйке была бесформенная юбка до колен, на ногах валяные тапочки — от пола шел весьма ощутимый холод. Мой отец принес в этот дом беду. Неужели он совершил свое черное дело прямо в этой избе? Тогда стояла осень, на деревьях трепетала желтая и багряная листва. В тот день Хуттунены отправились в церковь, по дороге еще заглянули к ветеринару, чтобы сделать собакам прививки. Никого не было дома, никто не мог предупредить Саару, чтобы она не открывала, когда в дверь постучит сам дьявол.