Червь времени (Подробности жизни Ярослава Клишторного)
Шрифт:
Его кто-то предал.
– Славка! Клишторный!
– принялся надрываться Вадик.
– Твою...
– оторвался от переписывания Вадим.
– Слава, сходи уж, мучается же человек.
Слава огляделся. Оказалось, что весь класс бросил свои дела и смотрит на него с надеждой и мольбой. Он тяжело вздохнул и поднялся. Все зааплодировали.
– Эмму на тебя надо напустить, - вытолкал Слава Вадика в коридор.
– Что нужно?
Нужно было многое. "Пудис" смотрел? Там такая композиция была. Тра-та-та, ту-да-да,
Музыка в Вадике звучала, это чувствовалось. Он жмурился, приседал, играл на воображаемой гитаре и ударниках, скакал на одной ноге, как Ян Гиллан, тряс головой с такими же воображаемо длинными волосами. Однако то, что он воспроизводил голосом, только мешало из-за полного отсутствия у него слуха. Вместо "One breath" проскальзывало что угодно - "Взвейтесь кострами", "Вот кто-то с горочки спустился" вперемешку с "Шумел камыш" и нечто авангардистским для фагота.
– А еще там одна рыжая была, маленькая, с такой вот грудью. Симпатичная и поет хорошо. Джиллиан, кажется. Фамилия как у сказочника. Линдгрен?
Слава пожал плечами. Бедный Ганс Христиан.
Здесь особо телодвигаться уже не приходилось - рыжая была смирной и Вадик стал насвистывать. У Славы заныли зубы, побежали мурашки. Он успокаивающе поднял руки и Бубнов замолчал.
– Мне все ясно, сэр. Болезнь опознана, будем лечить.
Вадик в восторге схватил Славу за лацканы и дружески затряс:
– Понял?! Понял, да?! Значит ты действительно их знаешь?! А я не верил, представляешь? Нет, ты мне сейчас скажи - Роллинги, Дорз, Бхутти, Иглз, Парплы...
Слава непроизвольно кивал головой в такт рывкам и этим еще больше распалял меломана.
– Черт, - остановился Вадик. Глаза у него забегали в поисках нехорошего ощущения.
– Значит, мы здесь, они там и ничего не поделать. Есть, конечно, и свои плюсы.
– Сегодня вечером, - успокоил его Слава.
– Сегодня. Но только вечером. Недолго ждать, а там сыграем. А главное - не верь всякой ерунде. Случайный пробой, флуктуация. Не замыкайся и забудь. Советую, очень советую.
Он приобнял Вадика за плечи, подтолкнул вдоль коридора. Тот побрел, шаркая туфлями, мимо медкабинета и директорской. За его спиной дверь открылась, оттуда робко выглянул скелет в белой шапочке, кутающийся в стерильный халат. Затем человеческий костяк вытащил за собой робко его обнимающую биологичку.
– Бубнов, - заорал Слава.
Тот, конечно же, обернулся...
Был звонок, все расселись. Оказалось, что повезло второсменщикам - их до сих пор не было и, судя по всему, по уважительной причине. Дождь, ноябрь.
– Кто отсутствует?
– дежурно поинтересовалась Эмма.
– Дежурные, - подал мрачный голос со второй парты Остапчук. Предусмотрительно написанные в укромных местах формулы остались погребенными под макетом.
– Клишторный, Веденов, Бабур, - бойко перечислил вскочивший Бока.
Славе было все равно, он разглядывал заплаканную Надю, а Дима возмутился.
– Ты чего? Белины объелся?
Класс нервно развлекался.
В конце концов Эмма аккуратно карандашиком отметила злостных прогульщиков, наверняка мерзших в автобусе, пока водитель менял колесо. Затем постучала по столу, наводя порядок и тишину, и заметила:
– Господа, у меня пренеприятнейшее известие. Скоро конец четверти, а хороших оценок мало. Поэтому сегодня делаем очередную лабораторную.
– Пятерок это нам не прибавит, - пробормотал громко Криницкий.
– Я понимаю. Но ничем помочь не могу. Разве что сменить тему работы и дать кое-что попроще, - класс замер.
– Сталевары из вас никудышные, посмотрим как у вас пойдет мыловарение.
Вадим демонстративно выдрал из тетради лист и порвал ставшую ненужной "шпору". В тишине это прозвучало очень эффектно. Эмма победно улыбалась.
– Витя, сними плакаты и развесь те, которые лежат на столе в подсобке.
Слава опасливо посмотрел на Надю, но та была спокойна. Проблема не в этом, понял он. Тем не менее, все как-то успокоились - теперь уж точно они были равны, никто ничего не смыслил в мыле, "бомбы" потеряли актуальность, копаться в учебнике и воровать из туалета моющие средства было поздно. Впрочем мысль сия посетила всех одновременно, но Эмма проницательно отмахнулась от леса рук:
– В туалет никто не пойдет. Для этого есть перемена.
– Эмма Константиновна, Эмма Константиновна, - запричитал Криницкий, - не дайте сделать мокрого дела. Прямо за партой, все-таки.
– Ты будешь последний, кого я туда выпущу!
Опять же все как-то украдкой посмотрели на Вадима, Бока съехал чуть ли не до ушей под стол и пнул его по ноге. Остапчук словил мысль на лету, обрушил ворох плакатов на Эмму и пока она с его помощью никак не могла от них отбиться, все наперебой зашептали:
– Давай, давай, она тебе не откажет.
Алена сунула ему лезвие и показала на пальцах - десять и еще четыре. Вадим весомо встал, основательно взгромоздился на костыли и вежливо покашлял. Витя сдернул с головы химички процесс нейтрализации. Эмма раскраснелась и растрепалась. Желтые локоны торчали из тяжелого узла, как перхоть сыпались шпильки.
– Можно..., - развел руками Вадим, втянув виновато голову.
– Да, да, Вадим, конечно, - рассеяно кивнула Эмма, поправляя прическу.
Все бросились поздравлять друг друга, Витя развесил химические агитки, Эмма стала объяснять лабораторку, а Вадим в дверях столкнулся с Вовой.
– Вот ведь, - выругался тот, поглаживая загипсованную руку, - в сортире даже мыла нет, хоть на химии его из двоечников вари.
Вадим сунул ему кулак под нос, но ничего не добавил.
– Можно, Эмма Константиновна? Я вам говорил.