Червячная передача
Шрифт:
Впрочем, это вопрос будущего, а пока я занялся раздачей слонов. Озвучив, что у меня есть ответный дар жителям Питкэрна, за «неоценимую помощь» в постройке и сооружении судна, я осыпал совет, благо они «по совместительству» были вполне квалифицированными товарищами, парой профессиональных кинопроекторов с кучей фильмов и набором литературы для общественной библиотеки.
Кстати, был довольно забавный момент — эротика и порнография на острове были вполне востребованы, а вот большая часть «популярных фильмов» — нет. Романтизация всяких бандитов, проституток и полицейских, нарушающих закон, просто не находила отклика у большинства островитян. Они не понимали, нахрена
Несколько наивно, но трогательно и, по большому счету, по-человечески правильно, оценил в своё время я подобные «атавистические проявления».
Ну и Холмса не забыл, с которого мои «сувенирно-гостинцевые» устремления начались, передав ему ряд медицинского оборудования с подробными инструкциями.
А по окончании раздачи слонов и прочих сувениров знакомым, порадовав брата парой бутылок (и хватит ему, алкашне!) хорошего виски и новым рыболовным тралом, мы с Лил вернулись домой. Благо, неведомым (очевидно — многомерным) методом узнавшие об обсуждавшемся на Совете, островитяне оттягали контейнеры во двор нашего дома.
— Мистер Иванов, — надувшись, вопросила Лил, впрочем, тут же фыркнула и продолжила обычным тоном. — Зачем тебе столько всего? Нам и так хватит на всю жизнь, чем заняться есть, да и… — несколько смутилась девчонка. — Ребеночка хочу, — призналась она.
— Миссис Иванова, — скопировал я надутость, но также продолжил в обычной манере. — Ребеночка я готов сделать прямо сейчас, — шутливо отдал честь я довольно заблестевшей глазами девчонке. — А всё это… Мне интересно, острову полезно. У людей появится дело, ребята не будут уезжать, что, по-моему, прекрасно. Всё же, большая земля — не самое приятное место, у нас лучше, — на что девчонка согласно покивала. — А главное: каждому своё. Нам будет чем заняться и мы сможем жить не только счастливо, — приобнял я Лил за попу, — но и интересно.
— Убедил, — после минутного размышления с полуулыбкой выдала Лил. — Но ребенка ты обещал! — требовательно посмотрела она на меня.
На что я кивнул, в смысле обещал — сделаю. И сделал. Надежно, в несколько заходов с подстраховкой.
И полетели дни — не бессмысленно, а наполнено делами и заботами. Три карапуза и пара сверстников, точнее сверстниц, возжелали учиться у нас. Благо, как статус Лил, так и мой, произвели на острове фурор.
Магистров, как выяснилось, среди жителей Питкэрна не было. Вообще, со времени основания, даже судовой врач был бакалавром медицины. Ну и бакалавров четыре человека на остров, что автоматически делало Лил «персоной высшего света», невзирая на наши отношения.
Причём обучение она взяла на себя — видимо, принимая знания от Вира ранее, ну и от меня позже, девчонка накопила потребность «поучать». Что она с успехом и удовольствием реализовывала на образовавшихся «учениках».
Вообще, с моим возвышением у меня возникли некоторые сложности с «бабским вопросом». Я стал довольно популярным типом на острове, а моногамная мораль в таких условиях была скорее исключением. Секс, в различных его видах и проявлениях, был естественной частью досуга островитян, плюс вопрос численности: подростковая беременность, причём вне брака, если и не поощрялась, то никак не осуждалась на Питкэрне.
Вдобавок, социально-биологические механизмы приводили к некоторому «перекосу» в женскую сторону: где-то четверть женщин Питкэрна оставались без «моногамной пары».
Так что, варианты полигамии нескольких видов были социально приемлемы. От супружеских измен, обычно заканчивающихся подбитым глазом и угрозой: «Ты переспал с моей женой? Тогда я пересплю с твоей!» И, в большинстве своем, угроза осуществлялась — этакая гармония, с несколько свингерским оттенком.
До вполне официально наличествующих любовниц, находящихся в прекрасных отношениях с официальной супругой. Правда, непременно живущих не под одной крышей, потому что «неприлично». Любовница в таких раскладах выходила, помимо всего прочего, «статусным человеком» для семьи, и женщины вполне натурально гордились.
Правда, жизнь под одной крышей и напоказ демонстрируемый группенсекс или гомосексуализм, женский или мужской, были осуждаемы. Свальные оргии были «приемлемы» для подростков, а никак не почтенных людей.
Всё это довольно забавно, но у меня выходил переизбыток женского внимания. Притом, что Лилии мне более чем хватало. Мне даже пришлось несколько «раскочегарить» сознательно пониженное либидо ради неё. А те же две девицы — Сэнди и Джульетта, судя по всему, пошли «в учёбу» не без прицела на моногамного меня. Хотя, конечно, моногамным я не был, скорее многогамным. Однако, в рамках своих интересов, иметь более одной партнерши — перебор, а уж нормальная эмоциональная связь в сложносоставных конструкциях — дело редкое, слабореализуемое и требующее массу времени.
Следовательно — нахрен мне не нужное. Так что Лил, взявшая на себя обучение, избавляла если не от неприятностей, то от ненужной головной боли точно.
Ну а по моим многомерным экспериментам выходил такой расклад. В первую очередь, я начал работать с мутациями и фенотипом, подправляя, улучшая и оптимизируя. Как себя, так и Лил. Например, у девочки должны были начаться проблемы с лишним весом, объёмом груди (до неприличных размеров), а главное — склонностью к злокачественным образованиям в груди же. Нафиг надо, решил я, проводя аккуратную мутационную коррекцию по ночам — довольно сложную, учитывая деликатное положение, но вполне осуществимое. Меня полторашка девушки более чем устраивает, а для любителей вымени есть коровы, на Питкэрне водятся, припечатал я гадких любителей вымени.
Впрочем, не забывал и многомерную биосенсорику, которая, с внешним наблюдением в виде приборов, стала развиваться, к удивлению, быстрее, нежели без них.
Создал ряд приборов для наблюдения и фиксации как многомерных проявлений, так и трёхмерных, но слабовыявимых — например, точки дефектов кристаллических решёток. Спектрографы, радиометры, определители плотности и характеристик материалов без тестовых нагрузок.
Ну и сделал квантовый компьютер, принесший мне немалое облегчение в работе. А прикупленную персоналку я, признаться, пустил на детали — на фиг она мне, по большому счёту, была не нужна.
И начал, потихонечку и аккуратно, постигать квадратного паразита. Кучу данных я просто не знал, как интерпретировать, кучу, несомненно, понял не так. Но, в итоге, получил такие небезынтересные знания: итак, тессеракт — это оттиск памяти некоего трёхмерщика, точнее даже нескольких, в которых этот тессеракт пребывал. Наделял их возможностью оперировать четырёхмерьем со своей, людоедской процентиной, копировал и накапливал решения, теории и прочие моменты.
И, зацепив какие-то жалкие ошметки личности, возвращался в состав тех самых, появившихся при активации тессеракта, сучностей. Данных о пребывании в них не было, совсем и вообще, но, судя по запросам в «сетку» о допустимости предоставления накопленной информации и дублировании полученного результата — были эти гигаквадраты «рядом», один уж точно.