Чешир
Шрифт:
Хотя здесь тоже есть факелы, они расположены гораздо дальше друг от друга, оставляя между ними участки непроглядной черноты. Мой взгляд выхватывает то, что выглядит как несколько небольших комнат, расположенных через случайные интервалы по обе стороны от главного коридора.
Прохожу мимо первой из них, дверь широко открыта, а пространство внутри темно, как смоль, и пусто. Когда подхожу ко второй, понимаю, что странные звуки, которые я слышала, доносятся изнутри. Я практически встаю на цыпочки, чтобы тихо подойти достаточно близко, и увидеть, что происходит. Придерживаясь за арку дверного проема, я заглядываю в него, совершенно не готовая к
Тела медленно обретают форму в тени, появляясь словно сквозь туман и дымку, освещенные несколькими свечами, бессистемно расставленными по комнате. То, что я приняла за случайные, неизвестные формы, оказалось близнецами. Со своего места в коридоре я вижу их только частично через полуоткрытую дверь. Когда мои глаза привыкают к этой сцене, я замечаю нечто очень неожиданное.
Они обнажены по пояс. Их широкие, почти одинаковые спины блестят от пота в полумраке. Мой взгляд голодный и прикован к мускулам, пульсирующим и бугрящимся под их гладкой, загорелой кожей. Они оба опустили головы, почти благочестиво, и единственное различие между ними с этого ракурса — их татуировки. У одного — замысловатая абстрактная паутина из форм, линий и вихрей, охватывающая его плечи. У другого все немного буквальнее, и его черные крылья ворона колышутся при каждом движении.
Сначала кажется, что они стоят бок о бок в пустой комнате. Но, словно почувствовав мое присутствие, они слегка сдвигаются в сторону, в полном унисоне, достаточно, чтобы увидеть девушку, стоящую на коленях перед ними. Погруженная в свое занятие, она не подозревает, что за ней кто-то наблюдает, и, честно говоря, сейчас я не уверена, что ей не было бы все равно, даже если бы она знала.
У близнецов расстегнуты штаны, и, очевидно, ни один из них не считает нужным носить нижнее белье. Каждый из них запутался рукой в длинных бледных волосах девушки, лениво накручивая и наматывая пряди на пальцы. Она обхватывает своими маленькими кулачками основание каждого из их толстых, подергивающихся членов, крепко держа их, попеременно просовывая их между своими губами. Остатки ярко-вишневого блеска для губ медленно стекают по ее подбородку вместе со слюной, которая вытекает из горла при каждом глотании и захлебывании.
Как изголодавшееся животное, она наслаждается их твердостью, не в силах запихнуть в рот оба одновременно, хотя не раз предпринимала для этого доблестные попытки. Ее голые сиськи, увенчанные розовыми сосками с затвердевшими пиками, тяжелые и полные, раскачиваются взад-вперед при каждом движении ее рук и губ.
— Наслаждаешься? — Его голос вьется вокруг меня, как дым, и почти мгновенно мои собственные соски твердеют. Решаю не отвечать. Ну, я говорю себе, что это мой собственный выбор, но на самом деле у моего языка есть свой отдельный разум, и понятия не имею, что бы он выдал, если бы я открыла рот прямо сейчас.
Воздух вокруг нас заряжен невысказанной энергией, и у меня странное ощущение, что он рядом со мной, позади меня и везде одновременно. Запах его мыла или одеколона, или что это, черт возьми, такое, пьянящий и теплый.
И греховный.
Если у греха есть запах, то это точно он.
И он творит безумные вещи с моим разумом и телом в равной степени. Едва уловимый намек на его дыхание будоражит крошечные волоски на моей шее, и мой дрожащий ответ одновременно восхитителен и пугающ. Понятия не имею, почему он так влияет на меня, но мне нужно взять это дерьмо под контроль, пока я не наделала глупостей. Хотя глупость — это именно то,
— Что ты здесь делаешь? — Я выдыхаю, отрывисто и холодно.
— Может лучше спросить, что ты здесь делаешь? — мурлычет он, на этот раз рядом с моим ухом, заставляя меня слегка вздрогнуть, прежде чем ко мне возвращается самообладание. Я застываю в неподвижности, когда тот кончиком его пальца касается обнаженной кожи моего плеча. Клянусь, его прикосновение генерирует достаточно электричества, чтобы осветить небольшой город, но пространство вокруг нас остается затемненным. Когда парень начинает выводить пальцем круги по моей ключице, мне требуется все, что у меня есть, чтобы не растечься в лужицу у его ног. — У тебя, похоже, неплохое место на шоу, но я уверен, что они не будут возражать, если ты захочешь присоединиться.
Я потрясенно задыхаюсь.
— Присоединиться к ним? С чего ты взял, что я захочу к ним присоединиться? — шепчу я, недоверие пронизывает мой голос. Ни за что на свете не признаюсь ему в том жаре, который на мгновение вспыхивает в моем животе при этой мысли.
— Да ладно. Посмотри на то, что перед тобой. Действительно посмотри. — Волшебный палец начинает выводить маленькие замысловатые узоры на коже моего бицепса, и его тепло согревает мою спину, когда он придвигается ближе. — Смотри на ее сиськи. Представь, как их вес смещается относительно ее грудной клетки, когда она двигается из стороны в сторону. Как они висят, словно спелые фрукты, эти затвердевшие темные соски так и просятся, чтобы их ущипнули, чтобы их лизнули.
Его дыхание ничуть не меняется, но мое учащается и становится более поверхностным, когда мои собственные соски почти болезненно давят на мягкий материал моего бюстгальтера без бретелек. Тыльная сторона его руки касается боковой поверхности моей груди.
— Посмотри на ее лицо, как наслаждение сквозит в ее чертах. Смотри на ее рот, на эти твердые члены, скользящие внутрь и наружу, внутрь и наружу, между ее нежными губами. Видишь, как много их длины она принимает в себя и, несмотря на то, что задыхается, все равно продолжает? Как будто не может насытиться. Обрати внимание, как Дикон сейчас стоит, как напряглись мышцы вдоль его позвоночника? Как ты думаешь, что это значит?
Мое дыхание уже почти сбилось, и желание потереться о него задницей становится почти нестерпимым.
— Я не знаю. — Мой дрожащий голос звучит для моих ушей как чей-то другой.
— Это значит, что через тридцать секунд он кончит ей в горло, и она проглотит все до капли, прежде чем Аксель подхватит ее и жестко и быстро оттрахает у холодной каменной стены. — Он разрывает связь между своим пальцем и моей кожей, только чтобы потянуться вниз и погладить мою самую сокровенную часть через джинсы. Я ловлю себя на том, что больше всего на свете мне хочется откинуться на него и расстегнуть молнию на джинсах, предоставив ему полный доступ между моих ног, чтобы ослабить нарастающее там давление.
С небольшим вскриком я отрываю взгляд от сцены, разыгравшейся передо мной, как в каком-то сумасшедшем готическом порнофильме, и заставляю свои ноги двигаться, чтобы унести меня отсюда, пока я не сделала что-нибудь, о чем потом пожалею. Он отпускает меня, и я вижу его в последний раз — его фигуру, небрежно прислонившуюся к дверной раме в слабом свете, ухмылку, искривляющую его губы, заметную даже отсюда.
— Добро пожаловать на Чаепитие, Али. — Его усмешка преследует меня, пока я бегу по коридору, обратно к лестнице.