Чешуя
Шрифт:
— Не доросли ещё со мной тягаться! — захохотала бабка, и земля взорвалась десятками, сотнями щупалец.
Через пару минут и Полоз, и Ужик были опутаны отростками «Джека».
— Неси их на поле! — велела бабка. — Нечего мне двор марать.
«Джек» развёл им руки, пережал пальцы щупальцами и так сдавил локти и запястья, что Полоз старался не дышать слишком глубоко, чтобы суставы не треснули от малейшего напряжения.
Казалось, сила уходит из тела. То ли перетекает в монстра, то ли развеивается над
— И что мне с вами делать, касатики? — бабка добрела до края поля, над которым висели Змеи. — Вот велю я Джеку снять с вас штаны да развесить вас на заборе вверх тормашками.
Она засмеялась. Но её яркие цепкие глаза оставались холодными.
— Что, Васенька, напугали тебя хулиганы?
Бабка наклонилась и погладила слишком большого кота со слишком широкой пастью.
Кот вскинул лобастую морду и тряхнул головой.
— Что? А, слышу-слышу, едут. Что ж, повезло вам, мальчики… повезло… Джек, палки ихние поломай и спать!
Где-то внизу, у земли, послышался треск и хруст. Потом огромная тыква, видная Полозу самым краем глаза, медленно опустилась. Жуткое тело монстра распалось на отдельные лозы, но Змеи так и остались висеть в воздухе.
Время текло медленно-медленно. Мучительно растянутое тело сначала болело, потом онемело, а затем и вовсе будто перестало существовать. Сколько времени прошло?
В открытую в воротах дверь зашли какие-то люди. Слышались шаги, разговоры, дребезжащий бабкин голосок.
Потом послышался знакомый встревоженный голос.
— Я сказала: пропустите!
Кобра? Что она тут делает? Удивление вышло слабым, но хоть какое-то чувство.
Снова возня. Шаги. Разговоры. Отзвуки сирен. Опять шаги.
Когда их наконец опустили на землю, у Полоза уже не было сил говорить. Хотелось одного — закрыть глаза и заснуть. Спать и спать часы напролёт.
Их быстро осмотрели и погрузили на носилки. Где-то на границе восприятия маячила Кобра и вроде бы её разноглазый мальчишка.
У машины скорой помощи кто-то сказал:
— Внимательнее надо друзей выбирать, парень.
Полоз заставил себя приподнять голову. Так и есть: Руслан.
— Он нам не друг.
Немного сил на злость, оказывается, осталось.
Дверь закрыли, и машина понеслась прочь из Рябиновки.
«Перевёрнутый мир»
Унижение — именно это чувство наполняло Полоза к полудню следующего дня.
Мало того, что их уделала старуха с тыквой, так ещё и в больницу притащился спецотделовец из их города и долго отчитывал Полоза и Ужика, как мальчишек.
А всё этот чёртов Руслан!
К моменту выписки Полоза трясло от ярости и унижения.
…Была ещё одна причина паршивого настроения и желания съездить кому-нибудь в рожу, но о ней Полоз старался даже не думать. Ночью ему снились кошмары. Тяжёлая чёрная жуть заполняла палату, наваливалась на грудь и не давала дышать. Парализующий страх, беспомощная неподвижность, ощущение близкой смерти. Полоз трижды просыпался, хватал ртом душный больничный воздух — и каждый раз с отчаянием понимал, что чёрная жуть снова здесь и снова заполняет палату.
Только на четвёртый раз он проснулся по-настоящему. И долго лежал в темноте, глядя в потолок.
Ужик спал тут же, за ширмой, но близость товарища не успокаивала. Наоборот, напрягала. Ведь нельзя, чтобы Ужик увидел его бледным и задыхающимся от страха.
Спецотделовец явился в девять и с порога начал нудеть о том, как им повезло, что бабка из Рябиновки не стала писать заявление, о том, что в их возрасте пора бы и поумнеть, об ответственности и бла-бла-бла.
Аспид лежал отдельно: ему сильнее досталось от того тыквенного урода, так что младшего из Змей лечили. Хорошо, что хотя бы он и Кобра не слышали, как их лидера отчитывают как сопливого пацана.
Надо отомстить бабке. Надо больше тренировать Змей. Надо вернуть себе самоуважение.
В холле больницы их с Ужиком ждала встрёпанная Кобра, на руку которой опирался бледный Аспид.
Змеи молча вышли из больницы. Расселись в беседке возле больничной стоянки.
В ответ на вопросительный взгляд Полоза Кобра отчиталась о том, что здоровью Аспида сейчас ничего не грозит, что мотоциклы какой-то доброхот доставил до Полозова двора и что Руслана она бросила.
Вести были радостные, а вот Кобрино выражение лица — нет. Полоз давно не видел её настолько мрачной. Пожалуй даже — никогда.
— Что ж, всё понятно. Что касается инцидента в Рябиновке — всем минус двадцать баллов…
— Давай не теперь, Полоз, — устало и слегка раздражённо перебила Кобра.
Если бы она его ударила, Полоз не был бы так потрясён.
Кобра потёрла глаза и сказала:
— Я не спала со вчера. Давай всю математику потом. И Антон устал.
Ужик прогудел:
— Пашка, так что делать теперь будем?
Он смотрел на них и не узнавал. Не потому, что все не выспались и были изрядно помяты. А потому, что это не Змеи. Это люди.
Почему-то в груди стало тесно и больно.
На секунду Полоз живо представил этих подавленных, сдавшихся людей десять лет спустя. Участковый терапевт Дарья Борисовна, усталая женщина с тусклыми глазами, равнодушная и к пациентам, и к нелюбимому, почти случайному мужу. Мебельщик Эдуард, добродушный и вежливый, но пустой, выгоревший изнутри — ни целей, ни радостей, ни побед. Спивающийся безработный Антоха, в пьяном угаре бормочущий о существах вокруг. Тени от Змей. Призраки прошлых себя, живых и настоящих.