Чесменский гром
Шрифт:
Против 220 пушек на русских кораблях турки имели 420, не считая стрелявших с берега. Но и столь большое различие в силах на решение российских капитанов ровным счетом никак не повлияло. Желание было одно — атаковать!
Красноречивое свидетельство о первых минутах Патрас- ской баталии оставил в шканечном журнале флагманского корабля штурман Савва Мокеев: «В начале 10 часов с обеих крепостей и с неприятельского флота начали производить по нас пальбу, но, несмотря на страсть оной, надеялись на свое мужество и на помощь Всевышнего Бога, чем себя охотно побуждали дать баталию, и мы с эскадрою усиливали прийти к неприятелю
Сблизившись на кратчайшую дистанцию, русские корабли разом бросили якоря. По сигналу Коняева ударил первый залп, сражение началось. Впереди остальных дрались линейные корабли «Чесма» и «Граф Орлов», немного поодаль — фрегаты «Николай» и «Слава», шебека «Забияка». С моря эскадру прикрывали поляки «Модон» и «Ауза».
Турки били ядрами и огромными мраморными глыбами. Наши ответствовали книпелями да картечью с брандскуге- лями.
На исходе часа пополудни Коняев, внимательно следивший за ходом сражения в подзорную трубу, заметил большое замешательство в береговой крепости, которую успешно расстреливала «Чесма».
Вывесить флаги, чтоб огонь усиливали до крайности! — обратился к стоявшему рядом вахтенному лейтенанту Лопухину Коняев. — Чувствую я, что еще немного поднажать — и турки не выдержат!
Не разорвало бы на такой стрельбе пушек! — несмело вставил лейтенант.
Смерти бояться — дома сидеть! — не оборачиваясь, бросил капитан 1-го ранга, снова приставляя к глазам трубу.
Повинуясь приказу, русские суда резко усилили темп стрельбы. Канониры еле успевали отскакивать от дергающихся на отдаче пушек.
И неприятель не выдержал... «В исходе часа увидели мы: от нашей с эскадрою сильной пальбы с неприятельских судов люди бросалися в воду с великой торопливостью, иные съезжали на берег, а по ним еще более от нас пальба происходила...» — вспоминал очевидец этой баталии.
Рубя якорные канаты, турецкие суда спешили уйти под самый берег, чтобы там хоть как-то укрыться от смертоносного дождя ядер. Когда турки отошли, Коняев поднял сигнал о прекращении сражения с турецкой флотилией и переносе огня на береговые батареи. До самой темноты гремели русские пушки, и к ночи с берега уже не раздавалось ни одного выстрела.
А с рассветом снова принялись за неприятельские суда. Скоро вся турецкая флотилия пылала единым огромным костром. Это был уже погром!
По распоряжению Коняева вперед прочих вышла шебека «Забияка», самая верткая и маневренная из русских судов. Ей была поставлена задача особая — захватить оставшиеся целыми турецкие суда.
Шебека прикрывала две шлюпки. На шлюпках известные храбрецы — констапель Сукин и лейтенант Макензи. Перед отплытием наставлял их самолично Коняев. Приказ был краток:
Что можно вывести из огня — выводить, а что нельзя — сжигать карказами!
Сукин с Макензи действовали отчаянно. Под турецкими пулями они приставали к неприятельским судам и фрегатам, поджигали их и хладнокровно следовали дальше.
Когда Макензи подпаливал уже третье судно, на нем вспыхнул камзол. Лейтенанта спасла находчивость. Не растерявшись, он выпрыгнул за борт.
К четырем пополудни все было закончено. Дульциниот- ской флотилии — главной надежды султана на реванш в эгейских водах — более не существовало. Сожжены и пущены на дно были 7 фрегатов и 8 шебек. Бежать удалось лишь одному- единственному судну — новому 30-пушечному фрегату. Прячась за горящими собратьями, он вырвался из гибельной круговерти. Но повреждения, полученные им от русских пушек, оказались, увы, смертельны. Часы беглеца были сочтены. Фрегат едва успел втянуться в Лепантский залив — и затонул.
Поздним вечером Коняев собрал сведения о собственных потерях.
Один убитый и шестеро раненых! — доложили ему.
Кто убит?
Лейтенант Козмин!
Прими, Господи, его душу! — перекрестился Коняев. — Погребать будем по морскому обычаю. Письмо ж его матушке я отпишу сам!
Так завершилось сражение, вошедшее в историю под названием Патрасского.
Угроза русским позициям в Архипелаге с севера, из Патра- са, была устранена. А едва граф Алексей Орлов получил это радостное известие, как последовало новое, не менее приятное: отряд греческого волонтера лейтенанта Алексиано отличился в южной части Эгейского моря, у Дамиетты, где сжег еще одну флотилию турок, захватив при том изрядный трофей — сто двадцать пленных, семь знамен, три литавры, два флага да четыре серебряных наградных турецких пера...
О славной победе Михаила Коняева при Патрасе, как и о не менее славной победе Алексиано при Дамиете, императрица Екатерина II узнала лишь в феврале следующего, 1773 года. «Граф Алексей Григорьевич, — писала она Орлову в ответном послании, — с великим удовольствием усмотрела из ваших последних реляций о новых, вами полученных по истечении второго перемирия победах над вероломным неприятелем...»
Что еще мы знаем о Михаиле Тимофеевиче Коняеве? Знаем, что служить он начал в 1743 году, в самое тяжелое для русского флота время — время забвения и всеобщей неустроенности. Известно нам, что неоднократно водил он фрегаты и линейные корабли из Архангельска в Кронштадт, что поручалось морякам наиболее опытным. Известно, что за Патрасскую победу был он удостоен Георгиевского креста
го класса.
* * *
21—22 октября 1772 года отряд из двух судов под началом лейтенанта П. Алексиано у крепости Дамиета сжег одно судно и взял в плен два; затем, усиленный шестью шебеками, совершил нападение на крепость Сур и после двухдневного обстрела захватил ее.
31 июля 1773 года отряд в семь вымпелов под флагом контр-адмирала А. Елманова взял крепость Будрум и захватил две галеры и фелюку.
Боевые действия меж тем в Архипелаге продолжались. Стремясь полностью оголодить турецкую столицу, Орлов со
Спиридовым образовали несколько «летучих» эскадр, состоявших из легких быстроходных судов. Одну из таких эскадр в семь вымпелов возглавил Михаил Кожухов. Теперь он сторожил дарданелльские теснины, гонялся за турецкими торговыми судами. Захваченных купцов отводили в порт Аузу, где адмирал Спиридов базировал главные силы русского флота. Чего только не перехватывали суда Кожухова: бенгальский шелк и суражскую пряжу, бахройнский жемчуг и багдадский табак, кашмирские ткани и индийский муслин... Русский флот на Средиземноморье содержался за счет захваченных неприятельских судов. Петербургу хватало забот и без него! Поэтому товары не пропадали. Суда отводили в ближайшие порты, где их содержимое распродавалось. Вырученные деньги поступали, однако, не в казну турецкую, а в казну российскую...