Честь Афродиты
Шрифт:
– А в каком это смысле – древний, молодой человек? Вы дома ведёте генеалогию? Кто? С какого столетия?
Но Пастухов прервал пресс-конференцию, его интересовало другое: где его Волька подцепил и зачем… такого… гмм… «красивого»?
Волька поведал. Даже легко вначале. «Матвей с Рублёвки, дурью мается, надоело им на глянцевых тусовках тусоваться, они придумали свою, вызовут МЧС и драпают потом в разные стороны, веселятся так». Опустив голову, вице-президент смущаясь, кивком головы подтверждал. Как пятиклассник в кабинете завуча. «А сегодня они милицию вызвали и…» Дальше Волька в повествовании начал вязнуть, ему трудно стало рассказывать,
– Мы только было с дядей Колей собрались, там, на месте… как… они выскочили и… и… «менты, менты…»
– Они – это кто, и откуда? – перебил Пастухов.
– Эти! Они! – Волька кивнул головой в сторону «языка». – Их там человек двадцать таких было, в квартире. Напротив. И Матвей с ними. Вот мы и… Поняли – засада. Подумали, в смысле, «атас» и…
Присутствующие смотрели на Вольку с сочувствием, на гостя с интересом и осуждением, как на контрафактное произведение доисторического чудовища, доставленного перекупщиком на торги. Где-то так примерно менты смотрят на игрушечный детский пистолет в руках своего стажёра. Что за ерунда? Не понимали, что за игры могут быть с милицией или, например, с МЧС…
– А если вас арестуют? – спросил дядя Гриша.
– Да! – поддержал линию обвинения владивостокский главред. – Если!
– Так это почти всегда, – поспешил успокоить Майский-Гладышев. – Только они потом сразу отпускают.
– Несовершеннолетние, что ли? – хмыкнул Волков.
– Нет, просто папа или дядя позвонят, и всё. Ещё и извиняются потом… Козлы! – С высокой долей презрения, заключил сын Рублёвки.
– Вот как! – Воскликнул дядя Коля, с тонкой язвительной иронией в голосе. – И кто же у нас папа?
– Его дядя… – начал было пояснять Волька.
Но его прервали.
– Стоп! Нам без разницы, кто его дядя, – сурово отрезал Пастухов, остановил. – Нам это не интересно. Волька, пусть твой друг умоется, приведёт себя в порядок и едет домой. Накормите его, – кивнул он Волкову. Тот в дверях кухни стоял, слушал, часто отвлекаясь на сковороду на плите.
– Нет-нет, спасибо, Я не голоден. – Поспешно отказался гость. – Мне бы позвонить… – Матвей не стал распространяться на тему наличия у него сотового телефона, который он недавно обменял на сигарету с травкой, – и координаты бы…
– Пожалуйста, – сказал КолаНикола, протягивая свой телефон. – Улица «Братская». Только недолго, там денег на карточке мало.
– Ага, я быстро.
И… И позвонил, и умылся, и душ принял и… всю колбасу со сковородки с быстро приготавливаемой лапшой съел, и…
Со стороны кухни, за окном, призывно послышались резкие «крякающие» звуки. Окно выходило на подъезд. Волков, как раз пустую сковороду в раковине мыл, подскочил к окну. Прячась за кухонной занавеской, выглянул во двор, отшатнулся, пригибаясь, вбежал в комнату.
– Григорий Михайлович, нас накрыли. Они здесь! Приехали.
– Кто? – первым всполошился КолаНикола. Мы все в принципе подскочили. Вид Волкова нас мгновенно на ноги поставил.
– Милиция и… ОМОН, наверное.
Мы засуетились, один только Майский-Гладышев спокойно рукой махнул.
– Не-не, не пугайтесь, это за мной. Я же слышу. Отец машину прислал. Я же сказал куда подогнать…?!
Всё ещё прячась, мы одновременно поспешили на кухню, осторожно выглянули в окно. Да, действительно. Во дворе, там, где называется проезд, стояли
– Ну, я же говорил, это за мной. Вот… Только машины не отца, а дядины, я вижу. Отец, значит, где-то на выезде. – Из-за наших спин, облизывая вилку, заметил Майский-Гладышев.
– И правда что ли с Рублёвки? – КолаНикола вопросительно сверкнул очками в сторону вице-президента. Мы все к нему повернулись. Похоже не врёт, получается, парень, не шутит.
– Нет, – скривился Майский-Гладышев, – Волька перепутал. – И чуть смущаясь признался. – С Барвихи.
Умм… Про Рулёвку и Бравиху мы что-то такое-этакое слышали… Волков и главред «сделали» понимающие глаза, и мы вновь уставились в окно.
– Езжай давай, что стоишь, тебя же ждут. – Не поворачиваясь, бросил дядя Гриша. Время – деньги… А деньги – народные.
– Ага. Тогда я поехал. До свидания. – Попрощался Матвей Майский-Гладышев. – Спасибо за… колбасу. Вкусная очень и… – Он замялся, ещё что-то хотел сказать.
Опережая, главред рукой махнул.
– Езжай-езжай… Маме привет.
– О, а вы знаете мою маму? – отрок споткнулся на пороге.
– Нет-нет, – поторопился откреститься КолаНикола, – спасибо, не имел чести…
Волков подыграл главреду, интеллигентно усмехнулся:
– По телевизору только…
– Ааа, понятно, её иногда показывают, да, в… этой… – обрадовался было Матвей, но замялся, пояснил другое. – А вот папа с дядей не любят светиться. И я тоже.
– Ну, это естественно, – вновь тонко съязвил Волков.
– Да, потому что работа у них такая. – Пояснил Матвей. – Не публичная.
– Династическая, – подсказал главред.
– Ага, – не замечая иронии согласился гость, и церемонно раскланялся. – Ещё раз всем спасибо за внимание и приём. Мне всё понравилось и всё такое… Я поехал. Всех приглашаю в гости. Особенно тебя, Волька. Это обязательно. Отказываться нельзя. – Потребовал он.
– Ну, если когда на такой машине прокатиться, с сопровождением. – Из кухни, словно флагом, указывая сковородой на окно, заметил Борис Фатеевич Волков.
– Естественно. Вы же дорогу не знаете, да и так быстрее. – Вполне серьёзно согласился Майский-Гладышев, и подмигнул Вольке. – Устроим вечеринку. Весело будет. Машину я пришлю или сам приеду. – И он, хлопнув своей ладонью по Волькиной, вполне дружески, скорее по свойски, бросил ему. – Созвонимся. Пока. – Быстро вышел.
Прогрохотал кроссовками по лестнице, выскочил из подъезда, махнул на окно рукой, и нырнул в открытую дверь лимузина. Охрана в мгновение исчезла в квадратных салонах джипов, машины разом тронулись с места.