Честь, хлеб и медяки
Шрифт:
А его друг и наперсник на своем пони поскакал наперерез, чтобы остановить Дитмара и не дать тому попытаться перепрыгнуть через ров, который все же был предназначен для лошадей, а не для маленьких пони. Ничего страшного не произошло бы, даже если бы Дитмар свалился со своей лошадки, выпачкался бы в грязи, не более того, но навлечь на свою голову гнев милорда никому не хотелось.
Руперт, как ни пришпоривал своего пони, опередить Дитмара не смог бы. И тут ему пришла в голову совершенно сумасшедшая идея — он развернулся и поскакал в другую сторону.
Юный лорд, не ожидая такого подвоха, натянул поводья и повернулся в сторону лихо уходящего от него пажа.
— Сын мой, — герцог Сиджи внимательно оглядел сына, пытаясь заметить следы падения с пони. Он случайно заметил в окно, как тот поскакал ко рву. Но ничего — костюм для верховой езды чист, а на дне рва всяко должна быть грязь и лужи после прошедшего недавно дождя. — Пора тебе пересаживаться на жеребца. И тебе нужен верный оруженосец.
— Милорд, — Дитмар вежливо поклонился. Он благоговейно относился к своему отцу. — Я хотел бы просить вашей милости — назначьте моим оруженосцем Руперта.
— Но, Дитмар, ты мог бы выбрать более достойного претендента на эту должность. Находиться рядом с будущим лордом — великая честь.
— И все-таки, ваша светлость, я прошу назначить Руперта на эту должность, — твердо попросил Дитмар.
Герцог Сиджи недовольно поджал губы. Что его сын нашел в этом мальчишке? Сначала попросил сделать его своим пажом, теперь вот оруженосцем. Опять придется из казны тратиться на него — боевой конь стоил недешево, амуниция, оружие. Предки Руперта обеднели достаточно давно, его родителям досталось уже крайне разоренное поместье, именно поэтому они и привезли в столицу герцогства мальчика, на которого пал взгляд юного лорда, он приблизил его к себе, одел, обул и не отпускал от себя, заставляя обучать тем же военным премудростям, которым обучали и самого Дитмара. Тратил на него почти все свои карманные деньги, которые выдавал на сладости ему отец. Чего стоил один его пажеский берет с огромным белым пером и жемчужной брошью. По скромным подсчетам он стоил целое состояние, сшитого в тон костюма из недешевого сукна, не как у всех пажей его милости, а из настоящего бархата, как у самого юного лорда. А белокипенные рубахи с манжетами из тончайших кружев? А замшевые полусапожки и тонкие брючки из оленьей кожи. Не скупился его сын на одежду для своего пажа.
Герцог вздохнул. Теперь придется тратить на Руперта гораздо больше — не может оруженосец его сына выглядеть плохо, если не сказать по-нищенски. Это может отразиться на репутации самого герцога, так как в окружении короля могут решить, что герцог Сиджи обеднел, раз приближает к себе оборванцев.
— И все же я предлагаю тебе, сын мой, не спешить с выбором, а тщательно все обдумать, — сказал герцог сурово, взывая к благоразумию Дитмара.
Руперт с замиранием сердца смиренно ждал решения юного лорда — тот мог настоять на своем решении или сказать отцу, что подумает, тогда шансов получить такую высокую должность у слуги его милости не оставалось. Стоить зародиться сомнению в душе, пиши — пропало, на него лорд Дитмар посмотрел бы уже совсем другими глазами. Но если Дитмар настоит на своем, то в лице Руперта получит самого преданного слугу и оруженосца со времен сотворения Мира.
— И все же, милорд, — вздохнул Дитмар, спорить с отцом ему совершенно не хотелось, но и отказываться от своего решения он не собирался, — я прошу назначить Руперта моим оруженосцем.
Герцог Сиджи отошел к окну, встав к Дитмару и Руперту спиной, и нервно побарабанил пальцами по подоконнику.
— Это твое окончательное решение, сын мой? — спросил он, не оборачиваясь.
— Да, — тихо ответил тот — принимать ответственные решения очень тяжело.
— Не пожалей об этом…
Как только Дитмар вывел Руперта из кабинета герцога, тот опустился в коридоре на колени перед своим хозяином, совершенно не заботясь, что их кто-нибудь может увидеть, и прикоснулся губами к краю бархатной куртки юного лорда.
— Встань, — приказал тот строго. — Это был последний случай, когда ты стоял ниже меня. С этой минуты ты равный мне, помни об этом, но не забывай, кто я, а кто ты…
Дитмар потянул Руперта за руку, заставляя подняться и встать с ним рядом.
— Лучше поцелуй меня, а не мою куртку, — попросил он с усмешкой.
Его уже теперешний оруженосец, бывший паж, слегка наклонив голову, осторожно прикоснулся к его щеке мягким губам.
— Кто же так целуется? — рассмеялся Дитмар. Он сгреб в охапку Руперта, крепко прижал к себе и ласково вобрал его губы в свой рот. Он стремился насладиться вкусом первого поцелуя с ним, но никак не обидеть своего слугу.
— Учись, — Дитмар смущенно потупил глаза, когда завершил поцелуй.
— Постараюсь, — неожиданно сорвавшимся голосом ответил ему Руперт, — если назовешь имя учителя.
— Амалия — фрейлина отца.
Он бы мог и не уточнять. Амалия и его учила целоваться, но дальше поцелуев с ней дело так и не дошло. А с Дитмаром ей повезло, наверное, гораздо больше — Руперт несколько раз заставал девушку в спальне своего господина. Она Руперту мило улыбалась и по-дружески чмокала в щеку. Зато с Гретой…
— Парень, пора уходить…
Руперта тронул за плечо неугомонный Болдер, выведя из состояния полусна. Бывший фаворит сдвинул шляпу на затылок и непонимающе взглянул на разбудившего его мужчину.
— Солнце всходит, ваша милость. Скоро стража с пиками и алебардами пойдет наводить порядок. Надо либо в город подаваться, либо в рощу. Здесь оставаться опасно — заберут в каталажку без объяснений. Оттуда не выберешься.
Руперт кивнул — он и сам это прекрасно осознавал. Ведь именно по его приказу безжалостно разгоняли бродяжек, что облюбовали себе сухое местечко под мостом.
========== Глава 1 ==========
— На север надо подаваться, — проворчал Лукас, когда при входе в город на них косо посмотрели стражники. — Наши рожи им примелькались. Вон как зырят, так и норовят дырку на нас прожечь. Уходить надо, хлебные места искать надо.
— Не надо, — надвинув шляпу на глаза, полностью спрятав под ней свои волосы, прохрипел Руперт, стараясь еще и как можно сильнее изменить свой голос.
Он не так давно вернулся оттуда, с севера, и прекрасно знал, что там делать нечего. И на юге нет ничего хорошего — пустыня там. К морю лучше идти или в горы, но, чтобы пробраться в благодатные края надо пройти либо пустыню, либо проклятые территории. Сам бы ушел куда-нибудь, было бы куда, а не толкался здесь, где его знала каждая собака и мог узнать любой.
— Что ты сказал? — ткнул его локтем в бок Болдер. Он негласно возложил на себя ответственность за парня и теперь старался следить за ним.
— То и сказал, — снова прохрипел Руперт, не вдаваясь подробности, — нечего там делать. Пока что здесь лучше всего. Вот когда совсем тоскливо станет, тогда и пойдем.
Болдер не стал уточнять и выпытывать у него ничего больше — захочет, сам расскажет. Он снова ткнул Руперта локтем в бок, тот недовольно поморщился от такого «несколько неласкового обращения».