Честь и доблесть
Шрифт:
– Эй, немец, ты словно вылез из преисподней, – сказал молодой человек благородной наружности, с таким же высокомерным взглядом, как и у прелестной амазонки. Я понял его речь, и ответил по-немецки:
– Я скорее из неё вынырнул…
Я, интуитивно в тот момент, решил говорить по-немецки, лишь изредка употребляя французские слова. Это давало мне известное преимущество…
– Это хорошо, что ты немец; если бы ты был англичанин, то мы, отправили бы тебя назад – в преисподнюю… – сказала молодая девушка со смелым взглядом. На её голове, вместо шляпки
Несмотря на блестящий вид этих молодых людей, я отметил про себя, что все они значительно ниже меня по росту.
– Чем ты можешь доказать, что ты алхимик? – спросила девушка в голубом берете с золотыми лилиями, а молодой человек с завитыми волосами перевёл его для меня.
– Сейчас я вам докажу, – сказал я улыбнувшись, и вытащил из рюкзака устройство под названием "Сигнал охотника".
Это взводная пружина с бойком, закреплённая в металлическом стержне, не толще шариковой ручки; и набор разноцветный ракет в патрончиках с резьбой и капсюлями.
Я взвёл пружину (патрончик с красной головкой уже был прикручен к устройству) и, полняв руку вверх, спустил пружину. Звук выстрела был очень громкий, и по лесу прокатилось эхо. Через пару секунд, красная ракета загорелась в небе, и произвела на всех всадников потрясающее впечатление…
Их кони присели и заржали. Они, можно было подумать, никогда не слышали такого громкого звука.
Господа на лошадях буквально открыли рты от изумления и удивления. "Неужели, экспромтом, так синхронно и здорово можно сыграть?!", – невольно подумалось мне.
Всадница на белой лошади слегка наклонилась ко мне, указала на свою, почти обнажённую грудь, и сказала:
– Я Агнесса Сорель, как твоё имя, алхимик?
Я ткнул себя пальцев в грудь, давая понять, что понял вопрос, и сказал:
– Альберт, – назвав имя своего отца, наполовину немца, наполовину русского.
Я уже серьёзно начинал сомневаться в том, что это розыгрыш… Одежда этих молодых людей и оружие были так натуральны, особенно удивительная вышивка золотой нитью на камзолах и штанах; а главное, их необычные лица безо всякого грима, естественные усы, бородки, длинные завитые волосы у кавалеров…
– Точно, это немец, – у него баварский выговор, – тихо произнёс красивый молодой человек с завитыми волосами, что находился рядом с очаровательной Агнессой.
– Его надо непременно показать нашему коннетаблю, – произнесла всадница с холодными глазами и золотыми лилиями на голубом берете.
– Хочешь служить у французского короля, алхимик Альберт? – спросила меня красавица с открытой грудью и лицом мадонны, несколько поубавив надменность в голосе, но властно впиваясь в меня своими ярко-голубыми глазами.
Молодой человек в фиолетовом камзоле перевёл её слова на немецкий язык.
Понимая, что отказываться глупо и подвернулся шанс выяснить, наконец, что же это со мной произошло, и, с кем я разговариваю, я твёрдо ответил:
– Сочту за честь.
Молодой человек в фиолетовом камзоле, расшитым золотыми нитями, понимающий по-баварски, поправил меня:
– Надо говорить – Ваша светлость
– Да, сочту за честь, Ваша светлость, – бодро, как солдат, повторил я.
Молодой человек перевёл мои слова на французский язык.
Авангард – самая живописная часть этого конного отряда, дружно засмеялся.
– Эй, сержант! Гастон! Приведи лошадь этому парню, – крикнул красивый молодой человек с завитыми волосами, в фиолетовом камзоле.
Через пару минут, ко мне, из конца отряда, подъехал всадник со смуглым и суровым лицом. Он был в рыцарских латах, на его бедре висел настоящий двуручный меч. Рядом с его конём бежал ещё один, на поводке.
Гастон высвободил уздечку и передал её мне. Несмотря на свой высокий рост и длинные ноги, я неловко сел на коня… Моё тело всё ещё отходило от подземного водоворота, и голова слегка кружилась, хотя ни одного ушиба я не получил…
Послышались смешки от моей неловкости, но Гастон не улыбался, он приспустил стремена, и сказал:
– Поехали со мной. Где твоё оружие, немец? В этом лесу рыскают англичане, способные похитить, или убить кого угодно…
Я не отвечал.
Моя лошадь побежала за Гастоном в самый конец отряда. Здесь были настоящие рыцари в доспехах. У них не было блестящих шпаг, у них были тусклые широкие мечи.
– Эй, алхимик, ты можешь помочь раненому? – спросил меня один из солдат и указал пальцем на своего товарища.
– Что? – спросил я по-немецки, с удовольствием отмечая про себя, что хорошо понимаю язык.
– У Николаса кровоточит старая рана, сейчас веткой разодрал, – повторил солдат и снова указал на товарища, а затем на своё плечо.
Я молча кивнул, делая вид, что всё понял, спешился, и подошёл к всаднику с перекошенным от боли лицом.
– Покажи, опять же по-немецки сказал я, и сделал жест рукой.
Всадник расстегнул серый камзол, без прикрас, и высвободил левую руку. Сквозь намотанные тряпки на его плече проступила свежая кровь.
– Один момент, – сказал я, щёлкнул пальцами, и поднял указательный палец вверх… Затем снова открыл свой рюкзак, ставший поистине драгоценным…
Я достал небольшой флакончик обезболивающего спрея, снял колпачок, и, жестом, попросил Николаса убрать тряпки с плеча.
Грациозная амазонка и её свита уже были здесь, рядом со мной и Николасом…
Они с огромным любопытством разглядывали флакончик со сверкающей этикеткой, и сверкающую молнию на моём классном рюкзаке.
На плече Николаса была видна припухшая ранка круглой формы, вероятно, от укола шпаги. По её краям проступала свежая кровь. Я нажал на колпачок, и струя молочного цвета, с хорошо слышным шипением, залила ранку.