Честь и мужество
Шрифт:
То, что услышал от него Бибишев, заслуживало внимания, хотя и не давало никаких новых зацепок. Ночной звонок, угрозы, категорический совет, а практически — приказание молчать о деньгах. Все это говорило о том, что организаторы похищений машин чем-то встревожены, что-то их вспугнуло. Может, не очень чисто проведена была операция с «подсадной» машиной?
— Вы составили приблизительное представление о личности человека, который вам звонил? — спросил Володя.
— Знаете… — Феликс Михайлович опустил голову, и солнечный зайчик высветил розоватую
«Изрядно»… — повторил про себя Володя. — Кто любит это словечко? Я ведь слышал его недавно. От кого?»
Когда Дергачев уехал, Бибишев позвонил на квартиру Золотавкиным. Никто не отозвался. Тогда он набрал рабочий телефон Аркадия Александровича. Медсестра неохотно буркнула, что сейчас позовет.
— Кто? Товарищ Бибишев? Да, да, слушаю… — бодро, с натужным удовольствием отозвался хирург. — Нет, никто мне не звонил. Если позвонят, я вам сообщу. Простите, у меня операция… До свидания…
Володя разозлился. Ну, предположим, не звонил никто, предположим, некогда. Но хоть спроси, в чем дело — как-никак речь идет о судьбе сыночка… Странная, признаться, торопливость. И нелюбознательность странная…
Опять телефон!
— Вы возьмете список адресатов или вам продиктовать? — спросила трубка.
Володя хотел было буркнуть: «Принесите!», но уж очень голосок был мелодичным и юным. И потому сказал: «Диктуйте!»
Из четырнадцати телефонов, выписанных им на поляне Фрунзе, только три оказались квартирными. Остальными абонентами были поликлиника, детская кухня, служба водоканала, лодочная станция, две базы и магазины. Проверить, конечно, придется все, но начать следовало с квартир. Все-таки звонок был ночной.
Наскоро перекусив в столовой — второе и стакан соку, — Бибишев отправился по адресам. Начал с дальнего — с проспекта Масленникова. Там, в пятиэтажном доме возле промтоварного магазина, быстро отыскал нужную квартиру. Худенькая старушка обрадовалась, когда он назвал ее фамилию.
— Вы по обмену? Проходите, пожалуйста…
И огорчилась, когда узнала, что Володя вовсе не по обмену. Пятый этаж без лифта не устраивал бабушку, а подходящих «обменщиков» она пока не находила. Жила она одна, и Володя не стал ее расспрашивать — только время терять.
Во второй квартире по его списку никого дома не оказалось. Он узнал у соседей, что хозяева уехали в отпуск, должны скоро вернуться. Вычеркивать этот адрес не стал, поставил вопрос.
Никого не было и в квартире по улице Степана Разина: в пяти минутах от управления был этот ухоженный, основательный дом. Бибишев несколько раз надавил кнопку пронзительного звонка и хотел было позвонить соседям, как дверь квартиры напротив отворилась.
— А там никого и нет, — сообщила ему рыхлая женщина в платочке, накинутом поверх бигуди. — Галина Петровна по путевке уехала с мужем, а сын…
Она осеклась, будто испугавшись чего-то.
— А что — сын? — спросил Володя.
— Да ничего… А вы откуда, товарищ? — боязливо спросила женщина и отступила на шаг в глубину квартиры.
— Вот мое удостоверение. — Володя протянул книжечку. — Сын, говорите?
— Сын… Только ваши товарищи вчера вечером уже были, — осторожно ответила женщина. — И телефон оставили… если кто будет спрашивать Вадима.
«Наверное, из Самарского райотдела, — подумал Володя. — А с чем они, интересно, приходили?»
— Вот, пожалуйста, — всего на несколько секунд скрывшись в квартире, снова высунулась из дверей соседка. — По этому номеру просили звонить, если что. Кто придет к ним… Или если из милиции…
Бибишев взял бумажку, глянул. «39-54-34, спросить Зуенкова», было написано размашистым Сашиным почерком.
— Да-а… — озадаченно протянул Володя. — Тогда не буду беспокоить.
— Ну что вы, пожалуйста! — всплеснула руками женщина, и щеки ее колыхнулись.
Он спустился по лестнице, вышел во двор, на улицу. Не сразу придешь в себя, когда тебя просят звонить по твоему собственному телефону.
Через пять минут он вошел в подъезд управления. На площадке между первым и вторым этажами Александр Зуенков разговаривал с Юрием Черных из отдела политико-воспитательной работы. Увидев Володю, он обрадовался.
— Наконец-то, я уж думал, не дождусь. Ты мне позарез…
Бибишев кивнул: еще неизвестно, кто кому больше нужен. Они поднялись на четвертый этаж, ни словом ни обмолвившись о деле. Когда за ними захлопнулась дверь кабинета, Володя достал сигарету и, решив первым не начинать, сказал с усмешкой:
— На ловца и зверь… Выкладывай, товарищ капитан.
— А ты сам оцени, — не замечая иронии, ответил Саша и протянул Бибишеву конверт. — На тебя работаю, своих забот мало.
Володя вынул из конверта — обыкновенного, с маркой, без каких-либо надписей — лист бумаги, на котором были наклеены неровные строчки, составленные из вырезанных газетных букв.
«Леха, ты молоток. От батьки тебе привет. Если не хочешь попробовать папашиной баланды, помалкивай. Одному бояться нечего. А сболтнешь — хана».
Буквы были разномастные, отчего послание выглядело несерьезным, словно напроказил первоклассник. Только вот содержание было совсем не шуткой.
— Вчера вечером Лешка раскололся, — сказал Зуенков. — Про девицу рассказал — про ту самую, о которой: ты говорил. А больше, как и те ребятки, ничего не знает.
— Отнесу-ка я на экспертизу. — Володя встал, но, вспомнив, зачем ему был нужен Саша, опять опустился на стул. — Скажи, Саша, ты на Степана Разина вчера был, телефончик зачем-то оставил. Что там у тебя?