Четверо детей и чудище
Шрифт:
— По-моему, псаммиадово волшебство все-таки сработало, — сказала я. — Робби получил живого зверька, я, может, и правда за книжку сяду, а Шлёпу вдруг все полюбили. Псаммиад заглянул в наши сердца и увидел, чего мы хотим на самом деле.
— А как же Моди? — спросила Шлёпа. — Думаешь, она о мороженом мечтала?
Я опустилась на колени рядом с Моди:
— Моди, послушай-ка.
— Гей, кошка со скрипкой, — пропела Моди, ткнув в правую страницу.
— Да, книжка отличная.
— Идут на горку Джек и Джилл.
— Моди, отвлекись на минутку. Когда мы все были в песчаной яме и псаммиад, то есть обезьянка, — помнишь, когда она смотрела на тебя близко-близко?
— Апчхи, апчхи, — чихнула Моди.
— О чем ты думала, когда обнимала обезьянку?
— Гости все ушли, — спела Моди, качая головой. — Бизьянка ушла.
— Да, я знаю.
— Но бизьянка еще придет, — сказала Моди.
— Ты думаешь? И тогда ты тоже об этом думала? — допытывалась Шлёпа.
— Да, моя бизьянка. Повидать бизьяночку, — сказала Моди.
— Нам всем бы этого хотелось, — сказала Шлёпа. — Какая же ты умница, Моди. Сдается мне, это и было твое заветное желание — еще много-много раз повидать обезьянку.
— Погодите, — сказал Робби. Лицо у него вытянулось. — Если это псаммиадово волшебство — после заката оно рассеется. Только не это, я не переживу, если Гигант исчезнет!
Но когда тем вечером мы пошли спать, Гигант еще долго, после того как стемнело, довольно попискивал в своей клетке, а Шлёпин папа написал ей еще одно письмо. А в моей записной книжке осталось первое предложение:
— Что читаем? — спросила Шлёпа, выхватив у меня из рук книгу.