Четвертая четверть
Шрифт:
– А что, ребята! Это же прикольно! Использовать нестыковки официальных историй и придумать свою! Молодец, Мирек! Я твою мысль поняла, и с удовольствием буду готовить реферат с тобою вместе.
– Не безумного, а Блаженного, - с грустью поправил Красавину Сережка Гурин.
– А вообще - стоит попробовать, - заинтересовался знайка Груздев.
– Да будет так!
– торжественно провозгласил Шустов.
На том и порешили...
***
По авторским коллективам распределились спонтанно.
Тяжлова увязалась за патриотом Гржфельдом.
Люба напросилась начать работу над рефератом домой к Миреку ("У меня мама прихворнула, можно сегодня к тебе? У сына олигарха дома побываю!").
Чех не имел ничего против.
Только начали расходиться - у стадиона материализовался Блаженный:
– Географ глобусы пропил, - с ходу объявил он.
– А в кабинете истории ни одной карты. Если у кого есть возможность помочь школе с методическими пособиями, - Блаженный откровенно уставился на Мирека, - буду премного.
– Откуда.
– Откуда-то пискнул патриот Гржфельд.
– Карты детям не игрушка, - заместил покинувшего поле Шустова серьезный Лунев.
– Василий Иванович, пойдемте к нам, - отозвался Родина.
– Папа будет рад вас видеть.
– Да, Родина. Очень хорошо, - косвенно подтвердил тесное знакомство с Миреком учитель.
– Через пять минут жду тебя у своей машины. Вместе доедем. Раз уж живем рядом.
Тут, откуда ни возьмись, объявились и Нина с Зиной.
– Василий, Вася, - наперебой верещали они (что дает право автору обозначить их тексты от одного лица), - расскажи нам еще про Чехию! Правда то, что ты рассказывают про съемки чешских фильмов? А ты снимался? А нам можно? Ты такой интересный...
И когда они ушли уже достаточно далеко Мирек признался Любе:
– Я ведь историю совсем не знаю. Ненавижу историю. Вся придумана и вылощена. И литературу не люблю. Вернее, я люблю читать. Но не то, что заставляют в школе.
– А я тоже читаю другое, - улыбнулась Люба.
– Все у нас получится, тезка! Не переживай... Мне бы вот математику подтянуть...
– Так это - раз плюнуть!
– заверил Любомир и сплоченные тяжкой участью школьники отправились писать историю.
***
– Может, про твоего чекиста Бормана и напишем?
– предложила Люба, вальяжно развалившись в кресле-качалке.
Школьники закрылись в комнате Мирека, которая находилась на втором этаже огромного коттеджа, снимаемого начинающим олигархом.
Родина-старший внизу принимал Безумного.
– Нет. Про Блюмкина нужно писать большую книгу. Может даже не одну. Это был величайший актер всех времен и народов! А потом и режиссер. Ты же помнишь Шекспира: "Весь мир - театр, в нем женщины, мужчины - все актеры". Биография Блюмкина настолько насыщена разнообразными, зачастую противоположными характерными ролями, что трудно поверить, что все это - дела одного человека. А его деятельность по возвращении из Рейха до сих пор запрятана за семью печатями...
– Спроси у папы...
– Нет. Нельзя. Лучше ты про своего расскажи! Как это - стал невидимкой?
– Да я, правда, не знаю ничего толком...
– смутилась Люба.
– Мама часто ссорилась с ним тогда... А я... Решила что выросла... Ну и осталась как-то на даче с друзьями на ночь... Утром проснулись - головы у всех трещат... Бутылки, окурки... И кровь... И у меня кровь... Я потом, дня через два, из-за этого сильно упала... С большой высоты... Поломалась... Пока лежала полгода в больнице - узнала от мамы, что папа пропал... Как она объяснила - "стал невидимым"! Ха- ха... Шляется теперь ночами по хахалям... Ну, хоть меня не бросила и за то спасибо...
– Да все будет хорошо!
– успокоил Мирек.
– Может, и правда, испытания какие были? Я где-то читал про вертолет-невидимку. Это реально!
– Не нуди.
– Отрезала Люба.
– Если хочешь, я тебя поцелую. Только давай не будем про меня...
– Все, все! Хорошо!
– улыбнулся Мирек.
– давай про историю.
***
– Ты там из школы кабаре не устрой, малахольный!
– сердито басил Родина-старший.
– Тебя зачем в школу внедрили? Присматривать за пацаном и собирать информацию о Родине. А ты чем занимаешься?
– Чем?
– на всякий случай решил уточнить Блаженный.
– Оргиями и развращением...
– сгустил краски бас.
Оба улыбнулись и сделали по глотку хорошего пенного пива из больших хрустальных бокалов.
– Ну, допустим, мальчишка сам с усам. Справился с натурализацией в школе на "отлично". Я наблюдал. Да и к вопросу о Родине мы приблизились вплотную. Его дочь сейчас с Миреком здесь, на верху. Я думаю, он ее очень скоро обработает, и можно будет более детально разрабатывать план операции.
– Твоими бы устами... Хотя... У меня и свои есть, - и они сделали еще по глотку...
– В каком смысле "обработает"?
– В "нашем", Владимир Владимирович, в нашем... А что, правда, Травм - наш человек?
– Сменил тему Блаженный.
Родина-старший нахмурился:
– С чего ты это взял?
– Да поанализировал немного... Помните, вы про Цвигуна рассказывали?
– Что он для контакта с Маневичем сам "сел" в фашисткий концлагерь?
– Ну, это тоже мощная история. Особенно поражает Маневич. Вот доля у человека... Уже вроде и закончилась его миссия, освобожден союзниками - ступай домой! Нет... Самостоятельно вернулся в Дойчланд, сам снова пошел в лагеря... Вот люди были... Я бы так не смог...
– Богатыри?
– ухмыльнулся Родина.
– Не мы...
– Согласился Блаженный и продолжил, - Но я про другое.. Про 78-й год. Помните, вы рассказывали, что в декабре 78-го сразу трем шишкам ГБ дали генералов армии?
– Да. Цвигун, Матросов, Цинев. Разработчики афганской темы.
– Но, конкретно Цвигун - диверсии, информация и дезинформация. "Побег" Резуна к англичанам. Разработка "миссии отвлечения" Жориковского... Я так полагаю, что это Цвигун порекомендовал Штази вложиться в Травму?