Четвёртая космическая скорость
Шрифт:
Смелый рядовой совсем забыл про цветы и про клумбу. Он очнулся и повернул голову в сторону говорящего. На крыльце стоял маленький капрал Ноплеон. Это был, в самом деле, очень крохотный капрал, и на нём сидел самый тесненький из мундиров, когда-либо сшитых в Нопландии. Но капрал стоял на крыльце в своей самой любимой позе, в позе утреннего величия, выставив вперёд одну ногу и заложив руку за отворот мундира. Капрал дышал свежим воздухом или, что называлось, совершал моцион. «Моцион» вообще-то означает движение, но капрал стоял неподвижно, как памятник. При этом он очень не любил, когда на него брызгали водой. Впрочем, он не любил, когда
Ноплиан перетащил шланг на другую сторону от крыльца и стал поливать вторую клумбу. От этой клумбы он уже не видел дороги, а поэтому поливал цветы более внимательно.
Любовь к цветам появилась у него сразу после той первой встречи с Нопляной. Тогда он шёл ей навстречу целый километр. Он шёл, как ходячий столб, а, когда, наконец, остановился перед ней, то опять был как столб, только вкопанный. Он не знал, куда девать руки, а горло будто чем-то сдавило.
Нет, он сумел бы что-нибудь сказать, будь у него в руках… ну, хоть цветок! Тогда бы он протянул этот цветок девушке, а она бы в ответ сказала: «Спасибо!» Или даже: «Благодарю вас, сударь! Мне очень приятно». А он бы на это ответил: «Ну, что вы, сударыня, какие пустяки. Вы сами прекрасны, как это цветок. Да что там цветок! Вы в тысячу, в миллион раз прекраснее любого цветка!» Так они бы и разговорились.
Дальше он бы спросил, какую книгу она держит в руке, а Нопляна сказала бы название и добавила, что она новая фрейлина королевы, читает ей книги, а сегодня читает вот эту. И тогда он, как будто заинтересованный книгой, пошёл бы с Нопляной обратно во дворец или, как минимум, проводил бы девушку до дворца.
По дороге Ноплиан был бы очень галантен и постоянно сыпал бы комплиментами: «Ах, какой у вас мило вздёрнутый носик, сударыня!» А Нопляна смеялась бы: «Он такой, чтобы не мешать утыкаться мне в книгу». А он бы продолжал: «Ах, какие у вас прелестные, с раскосинкой, глазки!» А она бы: «Это чтобы успевать примечать, что творится по сторонам». Наконец: «Ах, какие у вас, сударыня, подвижные ушки! Почему же они всё время отворачиваются от меня?»
На этом месте воображаемый диалог резко обрывался, потому что дальше Нопляна должна была, по идее, сказать: «Это чтобы поменьше слушать вашу болтовню, сударь!»
Такого ответа в своих мечтах смелый рядовой опасался больше всего. Но, главное, он продолжал недоумевать, почему он целый километр шёл ей навстречу и даже не додумался сорвать хоть один придорожный цветок. А ведь мог бы нарвать даже целый букет. Даже десять букетов прекрасных полевых цветов, которые росли вдоль дороги.
С тех пор смелый рядовой начал обращать на цветы усиленное внимание. Он не только часто поливал обе клумбы у входа в казарму, но даже обратился за помощью к прекрасной садовнице Ноплерии, жившей в своём саду немного южнее поместья Женмон.
Ноплерия о цветах знала всё, потому что она каждый день составляла букеты для королевской семьи. Садовница приказала солдату приходить к ней два раза в неделю и брать уроки флористики. Ноплиан приходил, но учёба ему как-то не давалась. Он слегка боялся своей прекрасной наставницы и поэтому забывал, какой цветок к какому прикладывается. Из-за этого его даже самые лучшие букеты больше походили на веники, которыми уже что-то подметали. Высокое искусство флористики никак не давалось влюблённому солдату. Зато пред его глазами всё чаще вставали те простые цветы, которые росли у дороги.
– Если сейчас ты устроишь ещё и реку в половодье, то наши генералы обязательно захотят её форсировать, – снова подал свой голос маленький капрал Ноплеон, стоя на крыльце.
Смелый рядовой вынужден был признать правоту капрала. Генералы – это серьёзно. Он выключил воду, закрутил кран, смотал и убрал шланг на место. Затем он и сам поднялся на крыльцо и начал смотреть в ту сторону, в которую была повёрнута голова капрала Ноплеона.
Генералы уже начали движение. К счастью, сегодня они шли не по дороге, а прямиком через поле, на котором паслись коровы и козы из поместья Женмон. Генералы таким образом усложняли свой путь, а поэтому ждать их в казарме следовало нескоро. Ноплиан успел сходить в столовую и позавтракать, и снова вернуться, а генералы всё шли и шли. Пастбище близ поместья Женмон было всё-таки большое.
Само поместье Женмон не принадлежало никому. То есть оно существовало само по себе – как, например, сметана или сыр, или творог, или даже мороженое, потому что никакому отдельному человеку на свете не может принадлежать то, чего хотят все. С этим в Нопландии никто не спорил. В любом случае, солдаты в казарме об этом не спорили. Вернее, не спорили с таким жаром, с каким они обсуждали происхождение названия Женмон.
Большинство из солдат считали, что это сокращение от двух слов «женский монастырь». Но даже те, которые так считали, не настаивали, что в поместье живут одни монашенки. Просто в Нопландии так сложилось, что стоило каким-нибудь ноплянкам учредить что-нибудь отдельное от ноплов, как тут же все начинали говорить, что «там у них женский монастырь». Или даже «сплошной женский монастырь». Хотя никто, например, о солдатской казарме не говорил, что там у них «сплошная казарма». Это было бы неправдой.
Ноплянские генералы довольно часто заглядывали в поместье Женмон. У них там даже имелись свои любимые коровы и козы, которым они приносили хлеб. Кормя хлебом коз и коров, генералы нередко устраивали спор: с какого молока лучше начинать – с козьего или коровьего? Или: чем потом лучше запивать – козье коровьим или коровье козьим? Два генерала утверждали, что начинать лучше с козьего, а запивать коровьим. А два других говорили, что да, запивать можно и коровьим, но начинать лучше с козьего.
Порой дело доходило до демонстрации силы, и тогда генералы угрожали вывести в поле все свои войска и привести в боевую готовность все системы оружия, которыми они располагали. Правда, обычно ещё до начала боевых действий генералы соглашались на боевую ничью.
В это утро генералы как раз заключили новое перемирие и теперь неуклонно приближались к казарме. Шаг их был не совсем твёрд, потому что на поле рос мелкий кустарник, заплетавший им ноги, а земля была истыкана ямками, в которые эти ноги попадали.
Дожидаясь подхода генералов, смелый рядовой Ноплиан ещё раз сходил в казарму, чтобы надеть свои любимые белые парадные перчатки. В них у него особенно красиво получалось отдавать генералам салют.
Глава 7. Всё ещё генералы – большие манёвры – выдвижение на луг
– Доброе утро, друзья, – хором сказали генералы.
Смелый рядовой Ноплиан, который заранее спустился с крыльца, молча сделал шаг вперёд, вскинул руку в белой перчатке и чётко приложил кончики своих пальцев к виску. Затем так же чётко развернулся и отошёл в сторону.