Четвертая вершина

Санеев Виктор Данилович

О многих я уже говорил на страницах этой книги, о некоторых скажу сейчас, хотя все мои рассказы — это лишь малая доля той признательности и благодарности людям, которые живут в моем сердце.

Таисия Петровна Малыгина, директор сухумской средней школы № 8. Это она познакомила меня с Керселяном. Я уже говорил, что еще в школе увлекался футболом. Мяча в школе не было, и мы играли в футбол теннисным мячом. Поверьте, это было очень непросто и требовало недюжинной техники (может быть, стоит порекомендовать это упражнение нашим футболистам, которых вечно упрекают в недостатках технической подготовки). Играли мы на баскетбольной площадке, воротами были стойки от щитов. И вот во время одного такого матча, когда я довольно ловко перепрыгнул

через упавшего соперника, вдруг услышал голос Таисии Петровны, подозвавшей меня к себе. Смотрю, рядом с директором стоит сухощавый мужчина. Первое, что я отметил в его лице,— очень добрые, слегка прищуренные глаза.

— Акоп Самвелович, познакомьтесь с нашим чемпионом. А ты, Виктор, покажи, пожалуйста, как ты прыгаешь.

Я несколько раз разбежался и прыгнул в длину. Керселян — это был он — пригласил меня на занятия своей группы. Я принял это приглашение без особого энтузиазма, важно было доиграть матч, а тебя куда-то зовут.

Но через несколько дней пришел на стадион. В легкой атлетике я поначалу ничего не понял. В футболе все было ясно: здесь — мяч, там ворота. А тут одни бегают, другие прыгают, третьи метают.

Могут сказать: ну и что особенного в этом эпизоде? Но скажите: часто ли директор школы замечает спортивные наклонности своих учеников и рекомендует их тренеру детской спортивной школы? Вскоре после этого я распрощался со школой и переехал в Гантиади, в интернат, но этот случай и то участие, которое Таисия Петровна приняла в судьбе одного из сотен своих учеников, я буду помнить всегда.

Другой директор — руководитель интерната в Гантиади Нестор Алексеевич Герия тоже сыграл в моей судьбе немалую роль. Он не был профессиональным тренером, но спорт любил и неплохо разбирался в нем. Он даже немного занимался со мной легкой атлетикой, когда команда интерната должна была выступать на республиканских состязаниях в пионерском четырехборье.

Интересно, что, как я узнал потом, Нестор Алексеевич Герия был одним из первых в Абхазии создателей школ-интернатов и в 30-х годах у него учился мой тренер Акоп Самвелович Керселян. Так что я могу считаться его спортивным внуком!

На страницах этой книги много раз упоминались имена моих тренеров Акопа Самвеловича Керселяна и Витольда Анатольевича Креера. Я рассказывал об их подходе к тренировкам и соревнованиям и о той роли, которую они сыграли в моем становлении как спортсмена и человека. Когда я оставил спорт, наши пути, естественно, разошлись: каждый из нас занят своим делом, своей работой, своими жизненными проблемами. Но сейчас я имею возможности еще раз высказать им слова моей непреходящей благодарности за все, что они сделали для меня.

В пору моей спортивной юности Акоп Самвелович был, да и сейчас остается, как мы говорим, детским тренером. Нет, это вовсе не значит, что он работал только с детьми. В его группе тренировались и юниоры, и взрослые спортсмены. Он воспитывал перворазрядников и мастеров спорта, как например Володю Чхеидзе, многие пришли к нему уже будучи взрослыми атлетами. Но по сути своей работы, да, я думаю, и по призванию, Керселян — это все-таки типичный детский тренер. Ибо наряду с профессиональными качествами, знанием методических приемов, техники во многих видах легкой атлетики (как правило, в небольших городах тренерам редко удается вести какую-либо одну тренерскую специализацию), педагогики Керселян в избытке наделен качествами, которые представляют особую ценность в работе с детьми и начинающими легкоатлетами.

Если бы мне предложили назвать главную черту моего первого тренера, я, не задумываясь, сказал бы: доброта. Ибо прежде всего Керселян — человек добрый. А быть добрым — это очень много. Это значит быть внимательным и заботливым без мелочной опеки. Это значит убеждать, а не заставлять. Это значит обучать, а не дрессировать. Это значит уважать, а не снисходить. Это значит быть для своих учеников старшим товарищем и в то же время не допускать панибратства.

Наверное, мне эти качества Акопа Самвеловича запомнились надолго и особенно дороги потому, что сам я в детстве был лишен отцовского внимания, а позже рос без отца. Его заменил мне тренер.

Одним из проявлений доброты Самвелыча (так называли и продолжают называть Керселяна все его воспитанники) было то, что на тренировках он гораздо чаще хвалил нас — за удачно выполненное упражнение, хороший бег, далекий прыжок, чем делал замечания или ругал за огрехи. Уже позже, когда, став взрослым, я задал ему вопрос, почему он поступал так, а не иначе, Керселян сказал мне:

— Таков мой основной педагогический принцип. Если ты хочешь стимулировать прогресс ребенка в любом деле, не только в спорте, нужно чаще хвалить его, чем ругать. Это помогает новичку полнее раскрыть свои возможности, создает благоприятный эмоциональный фон на спортивных занятиях. Даже если нужно сделать замечание, например, по технике выполнения прыжка или исправить ошибку в упражнении, следует сначала отметить то, что сделано хорошо, а уже потом поправить то, что не получилось. Так я делал всегда.

Методику подготовки, которой придерживался Керселян, сейчас называют «щадящей». Он не форсировал развитие специальных качеств, а больше сосредоточивал внимание на общей физической подготовке ребят. Старался сделать нас сильными, быстрыми, ловкими. На этой почве у меня даже были споры с Самвелычем. Я все хотел делать больше. Ему приходилось меня сдерживать, останавливать. Бывало, травмы немедленно наказывали меня за непослушание.

Но при всей своей внешней мягкости Акоп Самвелович обладает достаточно твердым характером. Как всякий человек, честно делающий свое дело, он весьма независим в суждениях, не признает излишней жесткости во взаимоотношениях между людьми, не терпит некомпетентных замечаний и может постоять за себя. В этой связи вспоминается такой случай. На одном из совещаний спортивный руководитель (это было уже после Мексиканской олимпиады) бросил Керселяну упрек: что же вы, дескать, Акоп Самвелович, нашли одного Санеева и успокоились, а почему не нашли второго такого ученика? Тут мой обычно молчаливый тренер не выдержал и ответил вопросом на вопрос: как же я могу, работая в небольшом Сухуми, найти второго Санеева, когда такого прыгуна пока найти не смогли во всей стране?

Я думаю, что душевное благородство, профессиональную этику и тактичность Керселяна лучше всего характеризуют взаимоотношения с Витольдом Анатольевичем Креером.

Их тренерский дуэт был создан в 1964 году. Вообще говоря, факты перехода ученика к другому тренеру не так уж редки. Большей частью они связаны с переездом в другой город или с поступлением в институт, то есть с теми или иными переменами в жизни спортсмена. И, как правило, атлет перемещается из периферии в центр. Так было, например, с Надеждой Чижовой и Татьяной Казанкиной, чьи тренеры передали своих учениц Виктору Ильичу Алексееву и Николаю Егоровичу Малышеву, которые и привели талантливых спортсменок на олимпийский пьедестал. Мой коллега по тройному прыжку Николай Дудкин начинал спортивный путь в Воронеже у Вячеслава Иконина, который потом попросил Креера взять шефство над Колей. Во всех этих случаях первый тренер практически заканчивал свою работу с данным спортсменом.

У нас все было по-иному. Я не собирался уезжать из родного города и уходить от своего тренера, который сделал меня мастером спорта. Предложение Креера начать тренировку в соответствии с его планами под присмотром Керселяна в Сухуми и под руководством самого Креера на учебно-тренировочных сборах было для Акопа Самвеловича до некоторой степени неожиданным. Я знаю немало спортивных наставников, которые активно сопротивлялись такой форме работы. Более того, после приезда ученика со сборов такие тренеры работали только по своим собственным планам, не стесняясь порой резко критиковать тренеров сборных команд за нововведения в систему тренировок.