Четвертая вершина
Шрифт:
Накануне внимательно ознакомился с сектором, на котором уже проводились прыжки в длину, и не без тайного удовлетворения отметил, что там все время дует легкий, в пределах нормы (не более 2 м/сек) ветер. Условия были самыми благоприятными, и, казалось, все способствовало установлению мирового рекорда.
Можете представить себе мое разочарование, когда в день соревнований организаторы решили, что мы будем прыгать прямо в противоположную сторону (ямы были расположены по обе стороны дорожки для разбега). Попутный ветер превратился во встречный! Как ни старался, но дальше чем на 17,23 прыгнуть не смог. В этих условиях установлению рекорда могло бы помочь напряженное соперничество, но состязания сложились так, что никто не смог оказать мне конкуренции, хотя среди участников были и Корбу, и Иоахимовский, и Дремель. Даже занявший второе место на чемпионате Карол Корбу проиграл мне
Мысль о рекорде не оставляла меня и в следующем, 1975 году. Реальны ли были эти мечты? Думаю, что да. Достаточно сказать, что к осени 1975 года в моем активе было более пятидесяти прыжков за 17 м. Причем мне удавалось показывать результаты, близкие к рекорду, даже в условиях, которые не очень-то способствовали установлению мирового достижения: на гаревой и резинобитумной дорожке, в условиях холодной, иногда дождливой погоды, при встречном ветре, при пустых трибунах и без сильных соперников. И все-таки рекорд ускользал от меня. Я был близок к нему на VI Спартакиаде народов СССР, которая проводилась в Москве в 1975 году. В одном из прыжков приземлился на отметке 17,33. Если бы в тот день в Лужниках сложилась атмосфера соперничества, борьбы, то рекорд наверняка не устоял бы. Но... в тот год наши ребята тоже не смогли составить мне конкуренции. На Спартакиаде вторым призером стал рижанин Николай Синичкин, но ведь он проиграл мне целых 65 см.
Я часто думал тогда: «Вот если бы удалось в сильной компании еще раз выступить в Мехико в отличном тартановом и таком счастливом для меня секторе, да еще в присутствии темпераментных мексиканских болельщиков. Там можно было бы попробовать прыгнуть за семнадцать с половиной метров». Но мечты мои оставались лишь мечтами. Правда, в 1975 году мировой рекорд все же был побит почти на полметра, и именно в Мехико. Но сделать это было суждено не мне...
О Жоао Карлосе де Оливейре как о возможном сопернике на Играх в Монреале я впервые услышал в октябре 1975 года из сообщений спортивной прессы: «В Мехико на Панамериканских играх бразильский спортсмен Карлос Оливейра установил новый мировой рекорд в тройном прыжке — 17,89, улучшив на 45 см достижение советского прыгуна Виктора Санеева. Второе место занял американец Том Хайнс — 17,20... »
Сознаюсь, поначалу я не поверил в истинность этого сообщения. И вовсе не потому, что прыжок бразильца оказался таким далеким, — я уже говорил, что представлял себе в высокогорье прыжки к 18 м. И не потому, что Оливейра побил именно мой рекорд, — все рекорды не вечны. Дело в том, что в мае того же, 1975 года в газетах промелькнуло сообщение о том, что Том Хайнс в Сан-Хосе (Пуэрто-Рико) тоже побил мой рекорд, показав те же самые 17,89. А потом оказалось, что на самом деле Хайнс прыгнул только на 16,89, да и то с попутным ветром 3 м/сек.
Но прошло несколько дней, и в газете появились подробности соревнований. Рекорд Оливейры оказался настоящим! Естественно, что я попытался узнать как можно больше о своем будущем сопернике, с которым, как показало будущее, мне пришлось соперничать даже не на одной, а на двух олимпиадах.
Жоао Карлос де Оливейра родился 28 мая 1954 года в глухом провинциальном городке Пиндамоньянгаба штата Сан-Паулу. Нынешнего рекордсмена мира, между прочим, почти совершенно случайно открыл его земляк — тренер Жозе Роберто ди Васконселос, сам тогда еще учившийся на факультете физвоспитания. Усмотрев в юноше задатки незаурядного атлета, Васконселос показал его своему преподавателю на факультете Освальдо Гонзалвишу. Работавший раньше долгое время в качестве практического тренера в клубе «Флуминенсе» Освальдо Гонзалвиш серьезно занялся с парнем, и вскоре они пришли к совместному решению: Жоао должен специализироваться в тройном прыжке. Затем, оказавшись на военной службе, Жоао Карлос попал в руки к квалифицированному тренеру, да к тому же еще, по его словам, прекрасному человеку, Педро Энрике Камарго ди Толедо, с которым они и работали вместе последнее время. Учитель и ученик были преисполнены оптимизма, по крайней мере на ближайшее будущее. «Сейчас Жоао будет тренироваться ежедневно,— говорил тренер Педро ди Толедо — ведь совсем не за горами Олимпиада-76 в Канаде, на которой мы рассчитываем добыть для Бразилии третью золотую медаль за выступление в тройном прыжке» (первые две были получены Адемаром Феррейрой да Силва в 1952 и 1956 годах). Не менее оптимистичен был и сам Жоао: «Я еще молод и потому очень надеюсь и хочу в Монреале несколько улучшить результат моего мирового рекорда».
Жоао в течение трех лет занимался спринтерским бегом (100 м — 10,4 сек), а потом два года посвятил прыжкам в длину, где стал рекордсменом Южной Америки — 8,20, и тройному прыжку. Осенью 1975 года он стал известен всему спортивному миру, когда в течение двух месяцев показал серию великолепных результатов.
7 — 8 сентября. Рио-де-Жанейро, «Кубок Латина»: длина — 8,20, тройной — 16,74 (1-е место — Н. Пруденсио — 16,93).
26 — 31 сентября. Рио-де-Жанейро, Латиноамериканские игры: длина — 7,66, тройной — 16,48 (2-е место — Н. Пруденсио — 16,45), в составе эстафеты 4 х 100 м — 40,8 сек.
13 — 16 октября, Мехико. Панамериканские игры: длина — 8,19, тройной — 17,89.
Вот ведь как бывает в спорте. Оливейра, не имевший до этого ни одного прыжка за 17 м, сразу установил мировой рекорд, который корреспонденты всех стран назвали фантастическим. Для сравнения скажу, что к тому времени я в 26 соревнованиях 57 раз приземлялся за отметкой 17 м. И вот остался только рекордсменом СССР и Европы.
И все же, несмотря на всю свою фантастичность рекорд бразильского, именно бразильского, прыгуна не был случайным. Достаточно вспомнить, что на послевоенных олимпиадах спортсменам этой страны принадлежат 2 золотые, 1 серебряная и 1 бронзовая медаль. Мировой рекорд тоже неоднократно покорялся прыгунами из Бразилии. И вот новый успех.
Естественно, достижение Жоао было встречено на родине бурей восторга. Вот что написала одна из бразильских газет: «Капрал стал генералом!»
Что же, капрал Жоао действительно стал по меньшей мере генералом в спорте, а по служебной лестнице он продвинулся в эти два дня от старшего сержанта до капрала, о чем был уже на другой день официально уведомлен поздравительной телеграммой командира батальона, в рядах которого он находился на военной службе. А генерал Эднардо Д'Авила Мелу направил капралу 2-го гвардейского батальона Жоао Карлосу де Оливейре телеграмму: «Личный состав армии горд и ликует от радости. Ваш доблестный подвиг — мировой рекорд в тройном прыжке, добытый с отвагой, мужеством, стойкостью и патриотизмом, еще более возвысил славные традиции нашей армии и величие всей Бразилии». С теплыми словами поздравления обратились к спортсмену президент Бразилии, министр просвещения и культуры. Уже на другой день после установления мирового рекорда в Сан-Паулу было объявлено о присвоении спортсмену звания почетного гражданина города и о награждении его в связи с этим памятной золотой медалью. А депутат муниципальной палаты города выступил на заседании палаты с официальным запросом об изготовлении и пожаловании спортивному герою специальной Большой золотой медали «Почетному гражданину за выдающиеся спортивные заслуги». Запрос был единодушно одобрен депутатами, медаль изготовлена и вручена чемпиону на особом торжественном заседании. Бразильское почтовое ведомство, не очень-то раньше баловавшее спортсменов, на этот раз оказалось необыкновенно щедрым. По личному распоряжению министра связи ведомство в срочном порядке выпустило сразу две памятные марки в честь нового рекордсмена мира.
Приняв решение о выпуске этих марок, министр направил спортсмену телеграмму: «Сознавая, что такой выдающийся атлет, как Вы, должен всегда быть на виду своих соотечественников, мы пришли к заключению утвердить Ваш удивительный рекорд в филателистической истории Бразилии».
Когда команда бразильских атлетов высадилась в порту Конгоньяс воскресным утром 26 октября, то Жоао Карлоса, как национального героя, в сопровождении эскорта мотоциклистов отвезли на торжественные чествования, устроенные в Сан-Паулу. Новый мировой рекордсмен проехал в открытой машине по центральным улицам 8-миллионного города, осыпаемый цветами и сопровождаемый восторженными возгласами экспансивных соотечественников. Подобной чести удостаивались среди спортсменов только футболисты сборной страны, когда они трижды возвращались на родину с золотой статуэткой богини Нике, увенчанные лаврами мировых чемпионов.
Такая же церемония прошла в родном городке рекордсмена Пиндамоньянгаба, где торжества выплеснулись в импровизированный карнавал, а потом Жоао отвезли в столицу Бразилии, где он был принят президентом республики в президентском дворце. Президент поздравил чемпиона с выдающимся достижением и вручил ему от имени правительства памятную золотую медаль.
А вот какова была реакция на мировой рекорд отца Жоао: «Я всю жизнь болею за «Коринтианс». В тот вечер, как обычно, я был дома и смотрел по телевизору матч «Коринтианса» против «Фигейренсе»... Вдруг передача была прервана, и диктор торжественным голосом объявил, что мой сын только что побил мировой рекорд. Я был настолько потрясен, — особенно результатом, — что даже не в силах был подняться с дивана».