Четвертое сословие
Шрифт:
Когда епископ совершил крестное знамение, Кит медленно повел мать к ожидавшему лимузину. Перед автомобилем она остановилась и повернулась лицом к тем, кто молча следовал за ней. Целый час она пожимала руки, пока все не разъехались.
По дороге в Турак никто не произнес ни слова, и как только они приехали домой, леди Таунсенд поднялась по массивной мраморной лестнице и скрылась в своей комнате. Кит пошел на кухню, где Флорри готовила легкий обед. Он поставил еду на поднос и отнес матери. Она сидела в своем любимом кресле у окна и не шевельнулась, когда он поставил перед ней поднос. Он поцеловал
Леди Таунсенд вышла около восьми вечера, и они вместе направились в столовую. Она вновь говорила только о его отце, выражая те же чувства, что и прошлым вечером. Она едва притронулась к еде, и как только убрали со стола, молча поднялась и прошла в гостиную.
Она заняла свое обычное место у камина, и Кит, немного помешкав, сел в отцовское кресло. Когда горничная подала им кофе, мать наклонилась вперед и, грея руки у огня, задала ему вопрос, которого он так терпеливо ждал:
— Что ты собираешься делать теперь, когда вернулся в Австралию?
— Завтра первым делом встречусь с редактором «Курьера». Нужно быстро внести кое-какие изменения, если мы собираемся померяться силами с «Эйджем».
Он замолчал, ожидая ее ответа.
— Кит, — наконец произнесла она, — мне жаль тебе это говорить, но «Курьер» нам больше не принадлежит.
Кит был настолько потрясен, что даже не смог ответить.
— Как тебе известно, — грея руки, продолжала она, — твой отец оставил все мне, а я всегда испытывала отвращение к долгам любого рода. Может, если бы он оставил газеты тебе…
— Но, мама, я… — начал Кит.
— Не забывай, Кит, тебя не было почти пять лет. Последний раз я тебя видела школьником, неохотно поднимавшимся на борт парохода. Я не могла знать…
— Но отец не хотел бы, чтобы ты продала «Курьер». Ведь это его первая газета.
— И каждую неделю она терпела убытки. Когда корпорация Кенрайт предложила мне возможность выбраться из долгов, правление посоветовало мне принять предложение.
— Ты даже не дала мне попытаться что-нибудь изменить. Я отлично знаю, что тираж обеих газет падал на протяжении нескольких лет. Именно поэтому я разрабатывал новую стратегию, стратегию, с которой отец готов был согласиться.
— Боюсь, ничего не выйдет, — сказала мать. — Сэр Колин Грант, председатель правления «Аделаид Мессенджер», на днях предложил мне сто пятьдесят тысяч фунтов за «Газетт», и на следующем заседании правление будет рассматривать это предложение.
— Но зачем нам продавать «Газетт»? — Кит не мог поверить своим ушам.
— Потому что мы уже несколько лет ведем безрезультатную битву с «Мессенджером», и их предложение кажется мне весьма щедрым в сложившейся ситуации.
— Мама, — Кит встал лицом к ней, — я вернулся домой не для того, чтобы продавать «Газетт». Совсем наоборот. Я поставил перед собой цель завладеть «Мессенджером».
— Кит, в нашем нынешнем финансовом положении это просто нереально. В любом случае правление никогда на это не пойдет.
— Сейчас, наверное, нет, но когда мы будем продавать больше экземпляров, чем они, оно обязательно согласится.
— Ты так похож на своего отца, Кит, — мать посмотрела на него.
— Просто дай мне шанс показать, на что я способен, — сказал Кит. — Увидишь, я многому научился на Флит-Стрит. Я приехал домой, чтобы с толком использовать полученные знания.
Леди Таунсенд долго молчала, глядя на огонь.
— Сэр Колин дал мне девяносто дней на размышление, — наконец произнесла она и снова замолчала. — Я даю тебе столько же — попробуй за это время убедить меня, что мне следует отклонить его предложение.
Когда на следующее утро Таунсенд вышел из самолета в Аделаиде, первое, на что он обратил внимание, войдя в зал прилета — на газетной стойке «Мессенджер» стоит над «Газетт». Он опустил сумки и поменял газеты местами, а потом купил обе.
Стоя в очереди на такси, он отметил, что из семидесяти трех человек двенадцать держат в руках «Мессенджер» и только семь — «Газетт». По дороге в город, сидя в такси, он записал свои наблюдения на обратной стороне билета с намерением обсудить их с Фрэнком Бейли, редактором «Курьера». Потом он пролистал обе газеты и вынужден был признать, что «Мессенджер» интереснее. Однако он чувствовал, что не стоит говорить об этом в первый же день.
Такси остановилось перед зданием редакции «Газетт». Таунсенд оставил сумки в приемной и на лифте поднялся на третий этаж. Никто не обратил на него внимания, когда он прошел мимо стрекотавших машинисток, без стука открыл дверь в кабинет редактора и оказался на утреннем совещании.
Удивленный Фрэнк Бейли поднялся из-за стола и протянул руку.
— Кит, рад тебя видеть после стольких лет.
— Я тоже рад, — ответил Таунсенд.
— Мы ждали тебя только завтра. — Бейли повернулся к журналистам, сидевшим за столом в форме подковы. — Это сын сэра Грэхема, Кит. Он станет издателем вместо своего отца. Те, кто работает здесь уже несколько лет, наверное, вспомнят, что он приходил сюда как… — Фрэнк замялся.
— Как сын моего отца, — закончил за него Таунсенд.
Замечание было встречено взрывом смеха.
— Пожалуйста, продолжайте, как будто меня здесь нет, — сказал Таунсенд. — Я не собираюсь быть издателем, который вмешивается в редакционные решения.
Он отошел в угол комнаты, сел на подоконник и стал наблюдать, как Бейли ведет утреннее совещание. Тот не растерял свои навыки и, казалось, не утратил желания бороться с помощью газеты за любого неудачника, с которым, по его мнению, обошлись несправедливо.
— Ладно, что у нас тянет на первую полосу в завтрашнем номере? — спросил Бейли.
Три руки взметнулись вверх.
— Дейв, — редактор ткнул карандашом в сторону главного репортера уголовной хроники. — Начнем с тебя.
— Кажется, сегодня вынесут решение по делу Сэмми Тейлора. Судья должен к вечеру подвести итоги.
— Ну, судя по тому, как он вел процесс, у бедняги нет ни единого шанса. Этот человек вздернет Тейлора под любым предлогом.
— Знаю, — кивнул Дейв.
— Если его признают виновным, я дам этому процессу место на первой полосе и напишу редакционную заметку о том, что наши суды становятся пародией на правосудие, когда обвиняемым по делу проходит абориген. Протестующие аборигены все еще пикетируют здание суда?