Четвертый бастион
Шрифт:
«Кажется, он даже счел это уступкой с моей стороны, – покачал старый полковник седой головой, взлохмаченной, будто спросонья. – Решил, наверное, что старик смирился. Дескать, чего ни сделаешь для счастья любимой дочери. Недостает жениху звучности титула? Довольно станет воинских лавров! Чего проще заслужить их на войне для такого молодца, который уже славен своими похождениями с револьвером на гризли! Так этот проходимец и говорил. Врал, поди, как депутат нижней палаты!»
Граф сердито запахнул
– И потом, разве воинская доблесть сделает из шотландца англичанина? – лорд Рауд продолжал говорить сам с собой, но эту последнюю фразу произнес вслух, ведь истину нужно говорить громко!
Старый граф был, как говорится, old school – старой школы [32] , потому и считал шотландское дворянство второсортным, если вообще достойным называться знатью.
«Как я надеялся, что судьба избавит меня и мою дочь от этого шотландского проходимца, но нет! – лорд Рауд снова рассуждал про себя. – Возмутитель спокойствия, этот Мак-Уолтер в далеком Крыму даже участвовал в несчастном деле под Балаклавой в октябре того года, но, прах его бери, остался жив и почти невредим, когда лучшие сыны Англии погибли».
32
Даже спустя полтораста лет после образования Соединенного Королевства далеко не все английское дворянство готово было считать шотландскую знать ровней.
Джон-Ксаверий поскреб подбородок, поджатый с привычной надменностью, но уже отмеченный седой щетиной запустения, с отчаянием, не глядя, схватил со столика курительную трубку и так же хотел схватить табакерку, но промахнулся. Табакерка едва не упала на ковер, и табак едва не рассыпался.
Правду сказать, сражение под Балаклавой, имевшее место 13 октября 1854 года едва ли претендовало на триумф британского оружия, но все-таки побудило королеву присочинить к Крымской медали еще одну планку на атласную голубую ленту: Balaklava.
Отчего надпись на дубовой ветви была сделана с ошибкой? Сказать трудно, ведь в королевском указе ошибки быть не может. Королева не ошибается, а значит – в указе нет слова Balaclava. Совсем нет. А есть другое слово, подменяющее собой то, которое означает этот позор британского командования.
Такое положение вещей вполне естественно, ведь случившаяся под Балаклавой трагедия поначалу отнюдь не считалась поводом для празднования, награждения кого-либо за что-либо, а скорее поводом для национальной панихиды, который от народа скрывался. Но когда в Лондон доставили искалеченных кавалеристов легкой
В легкой бригаде традиционно служил цвет британской аристократии. Ее блистательное будущее. Несбывшееся. Потому что отныне словосочетание The Charge of the Light Brigade (атака легкой кавалерии) стало в английском языке синонимом отчаянно безнадежной, а главное бессмысленной, атаки. Многие поняли особенность употребления слова Charge поэтом Теннисоном – не столько атака, сколько груз, тяжесть, обвинение.
Какой черт пихнул лорда Раглана под единственную руку, пихнул написать ту злополучную записку – приказ графу Лукану, командующему кавалерией, приказ, пославший в атаку промеж двух русских батарей (на верную гибель!) цвет британской кавалерии, цвет нации? Загадка, не разрешенная до сих пор.
Впрочем, вся эта трагедия хоть и является позором высшего командования, зато послужила славе английского субалтерн-офицерства, всегда полагавшего, что воинская наука – удел штабных и генералов, а подчиненные «должны не выбирать, а исполнять!» [33] , то есть держаться под ядрами с истинно британским достоинством.
К чести младших офицеров, единственное, что их занимало в последние мгновенья жизни (и это истинное величие британского духа!), – соревнование. Почти спортивное. Кто первым доскачет до могилы!
33
Так заявил последний, отдававший этот воистину преступный приказ, командующий британской кавалерией лорд Лукан, на что Кардиган молча отсалютовал графу своей саблей и возглавил смертельную атаку.
Капитан Артур Тремейн из 13-го драгунского полка, летя вверх тормашками с убитой лошади, слышал, как слева от него кто-то кричал:
– Не давайте этим ублюдкам из 14-го выйти вперед!
В то время как уланы 14-го полка ревели:
– Вперед, мертвецы, вперед!
– Это великолепно, но это не война! – крикнул английским штабным возмущенный и прямо-таки растерявшийся от увиденного генерал Боске, один из лучших генералов французской армии. – Это сумасшествие!
Отступление легкой бригады было еще более гибельным, чем наступление. Но, кроме фразы «атака легкой кавалерии», ставшей практически афоризмом о генеральской тупости и самоубийственной исполнительности офицерства, Балаклава подарила Англии и другое высказывание, выразившее образчик стойкости британского солдата – «тонкая красная линия (The Thin Red Line)». В смысловом переводе – «оборона из последних сил».
Конец ознакомительного фрагмента.