Четвертый Дюранго
Шрифт:
— Двадцать тысяч, как мне сказали.
— Что должно тебе льстить, — оценил Винс. — Готов в путь?
— Более чем.
Эдер направился было к «Мерседесу», но начальник тюрьмы быстро повернулся, преграждая ему путь.
— Пока еще не торопитесь, — сказал Лум, вынимая из кармана маленький блокнот и старую авторучку «Уотерман». — Вы можете оказать нам содействие, мистер Винс.
Придерживая черную тросточку, все так же висящую на левой руке, Винс быстро подошел к Эдеру и остановился рядом с ним. Придав тросточке прежнее положение, он снова оперся на нее обеими
— В чем именно оказать содействие?
— Уточнив, каким образом мы можем связаться с судьей. Постарайтесь понять нас. В силу того, что он… словом, поддерживал кое-какие неформальные отношения с Благим Нельсоном, и шериф, и ФБР, скорее всего, захотят поговорить с ним… или, в крайнем случае, с его адвокатом.
— Я больше не являюсь его адвокатом.
— Знаю. Но вы можете дать мне знать, каким образом я мог бы связаться с вами или с ним, если…
— Я не знаю, где мы будем, — и Винс одарил собеседника веселой мальчишеской улыбкой, полной очарования, которая, как знал Джек Эдер, обманула не одного. — Еще в начале этого месяца я обитал в Ла-Джолле, но теперь у меня нет определенного адреса и, соответственно, телефона.
Лум нахмурился, словно отсутствие у Винса определенного адреса автоматически вызывало подозрение к нему.
— А как насчет вашей жены или ближайших родственников? Может быть, ваш юрист или бухгалтер? Просто любой, кто мог бы связаться с вами.
Винс с сожалением покачал головой.
— Мои финансы в таком состоянии, что я не нуждаюсь в бухгалтере. И если бы даже мне были нужны услуги юриста, я бы не мог их себе позволить. Моя жена находится в частной психиатрической клинике и старается не иметь дело с реальным миром, не говоря уж обо мне. Родители мои скончались. У меня нет ни детей, ни ближайших родственников.
— А друга?
Винс кивнул в сторону Эдера.
— Он перед вами.
С очередной ухмылкой Лум повернулся к Эдеру.
— Значит, вы не имеете представления, где остановитесь, так?
— Предполагаю, что сегодня вечером в мотеле. А потом… ну, что тут можно сказать?
— Родители? Жена? Дети? Старые друзья — кроме него? — Лум небрежно кивнул в сторону Винса.
— Все данные имеются в моем личном деле, — сказал Эдер. — Но чтобы сэкономить вам время, сообщу, что мои родители скончались. Мой сын, как вы знаете, умер в Мексике четырнадцать месяцев назад, когда я был здесь. Самоубийство. С женой мы развелись в семьдесят втором, и она давно вышла замуж. Моя дочь содержится в частной психиатрической больнице.
Взгляд Лума упал на Винса.
— В той самой, что и ваша жена?
— Его дочь и есть моя жена.
Глава пятая
Проехав четыре мили к югу по уже знакомой трассе, Винс остановил «Мерседес» на обочине дороги, рядом с участком ярко-пурпурных цветов. Джек Эдер восхищенно уставился на них, медленно вращая ручку черной тросточки вправо, а не влево.
— Что это такое? — спросил он, когда ручка отделилась от тросточки.
— Исландские маки.
По-прежнему не сводя глаз с алого
— После того, как Лум и иже с ними остались за спиной, и, наконец, стало ясно, что я на самом деле простился с заточением, можешь ли ты представить, что я обоняю?
— Все запахи мира. Благие намерения.
— Нет. Господи, запах японской хурмы. А я не чувствовал его лет пятнадцать, а то и двадцать.
— Я слышал, что благие намерения могут пахнуть как угодно. Даже японской хурмой.
Эдер передал Винсу стеклянный сосуд. От алкоголя, что туда залил Винс, осталось не больше глотка.
— Так расскажи мне о нем. Об этом месте, забытом Богом, — попросил Эдер.
— Дюранго, — сказал Винс, возвращая сосуд. — Примерно девять тысяч душ, плюс-минус пару сотен, которые борются за жизнь, ибо там нет никакой промышленности, достойной упоминания, а только отличная погода, которую, тем не менее, нельзя есть или с ее помощью платить по счетам.
— Как насчет туристов?
— Из-за недосмотра отца Серры — и, соответственно, Господа Бога — там не была заложена испанская миссия. Соответственно, отсутствуют и туристы.
— Он уже канонизирован?
— Отец Серра? Рим как-то занимался им, но ходят слухи, что дело отложено в долгий ящик.
— Если там в самом деле столь великолепная погода и место расположено на берегу океана, почему же там нет туристов?
— Потому что там нет пляжа, — объяснил Винс. — При прокладке Южнотихоокеанской дороги на подсыпку насыпи была срыта почти вся прибрежная полоса, а остатки пляжей сгрызли шторма.
Эдер понимающе кивнул… сделав еще один глоток из фляжки, спросил:
— Как тебе удалось отделаться от слежки?
Винс включил двигатель, и прежде, чем вырулить на дорогу, посмотрел в стекло заднего вида.
— Это мне подсказал Вояка Слоан.
— Боже милостивый, — вытаращив глаза, едва ли не с благоговением произнес Эдер. — Сколько ему — семьдесят, семьдесят один?
— Семьдесят один.
— Все сшибает пташек в роли полковника?
— Произвел себя в бригадиры.
— Что должно производить впечатление на вдовушек.
— В его годы, сказал Вояка, быть всего лишь отставным полковником как-то не солидно. Так что на этот раз он вывел себя в отставку из канадских военно-воздушных сил в звании бригадира и обзавелся легким акцентом, который чертовски очаровывает вдовушек от Ла-Косты до Палм-Спрингса и особенно в Ла-Джолле, где я с ним и встретился.
— Во сколько он нам обошелся?
— В пять тысяч.
— Как это выглядело?
— Придерживаясь исключительно точных инструкций Вояки, я ровно в 10.00 свернул с федеральной дороги № 101 на дорогу штата с твердым покрытием; единственную, по которой можно добраться до Дюранго и уехать оттуда.