Четвертый год
Шрифт:
Мысленно проклиная и чай, и кшарга-сказочника, Макс поднялся, ежась от промозглой ночной сырости, пошел к берегу болота. Огибая островок камыша, потерял равновесие, чуть не упал, хохотнул, вслух пробурчал:
– Однако чай крепкий был… Ну-ка, пиявочки, получите порцию вашего любимого рассола! Вы же так не любите соль! Я специально не поленился к вам притопать в такую даль!
Застегивая штаны, Макс вдруг почувствовал такое непреодолимое желание поспать, что бороться с ним не смог. Оттягивать момент тоже не стал. Да, до лежанки тростниковой всего полсотни шагов, но это расстояние вдруг показалось
Землянин плашмя рухнул на берег, заснув на лету, еще не достигнув земли. Рука угодила в воду, но этого он уже не заметил.
Макс уснул мертвым сном.
Пробуждение было кошмарным.
Тело не просто замерзло, оно замерзло до одеревенения, казалось, даже льдом покрылось. Голова раскалывалась, во рту будто язык протух, а рука горела огнем. Пару раз в жизни Максу приходилось напиваться до сильного похмелья, но нынешнее состояние и близко не стояло, похмелье – это просто детский лепет.
С трудом продрав заплывшие глаза, Макс вытянул из болота руку, жалея сам себя, проскулил – к запястью присосалась чуть ли не дивизия пиявок. Некоторые успели на совесть напиться крови землянина – разбухли до размеров сосиски. Поспешно достав соль, не жалея сыпанул на гадин, затряс рукой.
– Да что ж это со мной?. Не проснись я сейчас, всю кровь бы высосали…
Взглянув на небо, Макс по положению луны понял, что до рассвета еще часа два. Самая холодная пора суток наступает, очевидно, холод его и разбудил – так бы точно поутру товарищи нашли обескровленную мумию.
Пошатываясь, направился к полянке, где добывали воду. Больше всего хотелось добраться до лежанки и завалиться опять, но зудевшая рука требовала к себе внимания.
Обтирая предплечье и кисть клочьями водянистого мха, Макс расслышал, как вдалеке заржала лошадь. Голова, несмотря ни на что, работать продолжала и подала сигнал тревоги – все лошади, стреноженные, стояли у лагеря, нечего им было ржать из такой дали.
Насторожившись, Макс потянулся к сапогу, вытащил из-за голенища нож, пригнувшись, направился к костру и выглянул из кустов. Увиденное его не обрадовало – огромная груда углей уже подернулась пеплом, скудно освещая пустые лежанки.
Людей не было. Никого.
Нервно сглотнув, Макс крадучись пошел в обход, пытаясь рассмотреть, что происходит за малым костром, – там тоже располагались на ночлег несколько человек. Не пройдя и несколько шагов, расслышал впереди подозрительный шум. Замер… прислушался. Какие-то хлюпающие, приглушенные звуки, будто кто-то неаккуратно, с чавканьем, лакает похлебку.
Очень плохой звук.
Сжимая нож потеющей рукой, Макс неуверенно шагнул назад. Сердце чуть не лопнуло, когда под ногой хрустнула ветка. Противный звук тут же стих, впереди кто-то с заунывным стоном неразборчиво пробормотал:
– Уеей еея.
Макс сделал еще один шаг назад, и тут из-за тучи выглянула луна. В нескольких шагах от него стоял кшарг, развлекавший их перед сном своими рассказами. Теперь ему было явно не до рассказов – он, пошатываясь, стоял, держась за дерево, развернув лицо в сторону Макса. Правда, лица как такового у него не было – уцелела лишь нижняя часть,
Рот открылся, извергнув целый водопад слизи, губы шевельнулись:
– Уееее мееееееея.
Макс обделался.
Как ни странно, это ему пошло на пользу – стряхнуло паралич страха. Кошмарная фигура шагнула к нему, но Макс, не обращая на нее внимания, рванул к костру. Подхватил свой лук, с немыслимым прежде проворством натянул тетиву, наложил на нее стрелу, развернулся.
Кшарг был уже в десятке шагов. Покачиваясь, чуть ли не падая при каждом движении, он приближался. Тетива больно ударила по искусанной левой руке, стрела пробила сердце ходячего трупа. От удара тело завалилось на спину, нелепо задергалось, пытаясь подняться. Холщовая рубаха задралась, обнажив дыру на месте брюшины, в ней среди клочьев уцелевших внутренностей ползала какая-то фосфоресцирующая мерзость.
Тело приподнялось на четвереньки, начало распрямляться. Макс, отчаянно взвыв, прыгнул вперед, ударил ногой. Кшарг отлетел вбок, плюхнулся в груду алых углей, заворочался в ней, не бросая попыток встать. От жара вспыхнула одежда, потянуло запахом жженого тряпья и горелого мяса.
В свете огня Макс увидел, что на некоторых лежанках люди все же есть… точнее, то, что от них осталось. Костяки с жалкими остатками плоти и обрывков одежды… И все та же слизь – целые лужи густой слизи.
Тело кшарга, объятое огнем, наконец перестало биться, но из него выкатился влажный клубок, распрямился, пополз от костра гигантским слизняком, начал быстро зарываться в мох. Макс брезгливо пнул его назад, в пламя. Неведомая мерзость зашипела, запищала, забилась на углях, завоняла чем-то тошнотворно-кислым.
Где-то вдали опять заржала лошадь, этот звук привел Макса в себя.
Надо действовать.
Покопавшись рядом с лежанкой Ури, Макс разыскал связку факелов. Один зажег, остальные закинул в сумку, перекинул ее через плечо. Повесил на пояс меч, подсвечивая под ноги, пошел по хорошо натоптанному следу. Он год командовал охотничьим отрядом и прекрасно видел, что кто-то или скорее что-то здесь проволокло его товарищей в глубь острова. Голова у Макса тоже работала неплохо, и он также понимал, что неизвестный враг сумел их как-то усыпить. Если бы не пиявки, возможно, на одного «зомби» сейчас бы было больше. Других причин своего спасения Макс не видел. Правда, он и не особо себя озадачивал размышлениями на эту тему.
Не до этого сейчас.
Луна, как назло, опять скрылась – оставалось уповать на факел и на то, что эти твари огня боятся. Эх… сюда бы огнемет… Не пройдя и полусотни шагов, Макс наткнулся на очередное тело – меж ребер, среди клочьев уцелевшей плоти, чавкал еще один светящийся слизняк. Факел, вбитый в желеобразную плоть, заставил упыря запищать, предсмертно задергаться.
– Получи, сучара! – почти радостно выдохнул Макс.
Ему почему-то стало казаться, что он непобедим. Просто надо немного отдохнуть. Лечь, полежать, отоспаться хорошо… хорошо отоспаться… мертвым сном…